Непрекрасная Элена

Атаман попытался вдохнуть, выдохнуть… и подавился рвотным спазмом. Закрыл глаза. Невыносимо… Снова открыл.

Толпа безумцев покачивается, вскидывая морды и лица. Все рты и пасти рычат, воют, рыдают. Сим опять закрыл глаза и снова открыл. Бред. Кошмар наяву, худший в жизни. Невыносимый. И выхода из него нет.

— Белое-белое, — сумасшедшая Эль раскачивается, монотонно ноет. — Ледяное! Нет ему края!

— Йа-ауа-йац-цоу! — пронзительно орёт щенок.

— Ахр-ыр… Ахр-ыр, — жутким басом тянет одинец снова и снова.

Хоть закрой глаза, хоть не закрывай, душе так и так внятно: загривок черного чудища ощетинен, глаза ало-желтые от бешеного азарта.

— Ой-ооо-йо, — страдает старая валга.

Так всем плохо, так невыносимо больно… даже Эт икает, вздрагивает.

— Мир лопнул, — простонал атаман. Попытался нащупать взглядом Арину, она одна в уме и занята делом. Греет настой трав, смешивает с медом. Вот протянула кружку, помогла напиться. — Что творится? Бред…

— Эль сказала: надо. — Арина улыбнулась. — Я ведьма. Немножко понимаю их. Послушаю и после перескажу тебе… братик.

— Влезла в семью, ведьма, — горячий отвар ненадолго дал Симу ложное облегчение. — Скоро засну. Нет сил. Скажи, как думаешь, ничего плохого не случится теперь? Ведь засну.

— Обойдется. Но Эль вроде бы сказала, что скоро уйдет, махала туда. Там север? Я сказала, что мы её найдём. Мы упрямые. Спи. Ты чёрный от усталости. Спи. Я ведьма, я велела.

Сим хотел было возразить… и провалился в обморок.

Дневник наблюдателя. Цивилизационные тупики

Первопричиной данного мнения скорее всего являются инженерное образование и соответствующий склад ума Александра Мейера. Для него наивысшим периодом прежней цивилизации в плане личного развития потенциала человека, в плане отправной точки, когда еще не было накоплено последних, неисправимых, ошибок, был «мир Жюля Верна». Период торжества воли, логики и деятельного любопытства. Информационные технологии еще не поработили сознание. Комфорт быта еще не убил в человеке жажду движения за горизонт.

Люди эпохи Жюля Верна… Если я, Алекс, сожалею о чем-то в той цивилизации, то именно о них. Если что-то вызывает у меня боль, то непонимание: почему тогда были сделаны ошибки и что это за ошибки?

Можно смело утверждать: я, Алекс, в значительной мере ассоциирую себя с капитаном Немо. Я обладаю жаждой изысканий, системным мышлением и некоторой тягой к справедливости. Я одиночка, самодостаточный и способный выжить без «белого шума» цивилизации.

Инженер 19 века. Исследователь, естествоиспытатель… Это утрата и боль — то, что они ушли за горизонт… и мир без них осиротел, погряз в приспособленческом безумии личного комфорта. Мир лишился их силы духа, их веры в человека — в существо разумное и непорочное по природе своей. Их человек был созидателем, первопроходцем, генератором упорядоченности в противовес хаосу и пустоте.

«Люди Жюля Верна» несли подлинные идеалы цивилизации: преданность друзьям, силу духа, умение бороться до последнего и не сдаваться перед сокрушительными бедами. Даже умирая — быть победителями. Даже в меньшинстве знать свою правоту и не поступаться ею в угоду выгоде любого толка.

Люди 21 века, его начала и середины… Неловко говорить дурное о тех, кто составлял круг общения Александра и кем сам он — отчасти и я — во многом являлся. Но это иные люди. Комфорт выше дружбы — такова норма цифрового общения.

21 век — это минимизация усилий, игрофикация жизни с отказом от личной ответственности. Подмена выстраданных убеждений на групповые, привнесенные или принятые, как правила игры. Отказ от понятий добра и зла в пользу толерантного и циничного утверждения типа: «В мире нет добра и зла». Особо хочу подчеркнуть именно такую трактовку. Ведь она подсознательно читается как: «(В мире нет добра) и зла». Сознание автоматически выносит последнее слово за скобки, оно имеет в утверждении минимальный смысловой вес. К тому же наличие зла в мире подтверждает личный опыт любого человека.

Мир стал к моменту кроп-катастрофы весьма многолюден. И, словно по закону сохранения массы, люди сделались… мелкими. Я сомневаюсь, что даже один из ста жителей Европы 21 века мог бы продержаться в лесу более суток, если изъять у него средства связи и навигации. Более того: я сомневаюсь, что каждый второй смог бы сохранить рассудок, оказавшись на месяц и более под давлением природной тишины.

Я не желаю сказать, что те или иные люди заслужили кроп-инцидент. Я лишь пытаюсь осмыслить: где точка срыва в «штопор»? Почему процент больных шизофренией стал расти с начала 20 века и тренд не был сломлен? Почему целый ряд психических отклонений вкупе с общим уровнем стабильности психики стали менять значения в сторону негатива? Почему нежелание прилагать усилия — в первую очередь для развития интеллекта и духа — стали едва ли не поощряемой нормой?

Я очень стараюсь всё это понять. Хотя бы для того, чтобы попытаться не допустить повторения.

Элена. Сказка и быль