Непрекрасная Элена

— Страшновато! Только я не верю, что могу убить, тем более Эта. Как-то ты слишком уж. Слишком… Да ну тебя! — Девочка испуганно отмахнулась и быстро добавила: — А второй закон?

— Не тронь валга, и он не тронет тебя. Честный закон, но слишком простой. Ни людям, ни валгам в нем нет пользы. Нам прежде не хватало доверия, опыта и удачи, чтобы понять друг друга. И вместе подправить закон.

Арина кивнула. Прикрыла глаза, попробовала обдумать услышанное. Сим тоже опустил веки. Память о ночных событиях сейчас — вроде лоскутного одеяла. Некоторые клоки подобраны и сшиты, но прочие… Одни криво легли, другие никуда не подходят и болтаются сами по себе. Вот например: тощая девка, лицо как у людей леса, бледное. Не говорила на наречиях степи, но её понимали валги. При ней был белый щенок-одинец. Эти двое… свалились с неба? Был грохот, визг… сразу прекратился бой. А дальше? Что дальше? Ничего вразумительного. «Белое-белое»… — что за присказка, и была ли она произнесена вслух? Почему от воспоминания о странных словах мороз пробегает по спине и хочется зажать уши?

Атаман знал: рассудок порой прячет истину от себя самого, если так ему проще выжить. «Не время решать загадки, в которых нет прямой угрозы или выгоды», — приказал себе Сим. Усилием воли отодвинул девку и щенка в тень, погасил тлеющее любопытство. Открыл глаза, чтобы осознанно принять всё, что готовит новый день.

Вместе с полноценным пробуждением пришло и сознание своего настоящего самочувствия. Вчера был бой, короткий, но трудный. Главный удар принял Эт, но и атаману досталось. На левой руке когти валга порвали мышцы и вскрыли крупный сосуд выше локтя. Рана перевязана, кровь остановлена, сосуд… опять цел. Кто лечил, как? Не важно, не теперь. Ребра ноют: в последние мгновения боя Сима отбросило на скалы и протащило… Даже странно, что нет лихорадки. Странно и удачно. Из мелочей — кровь идет носом, не унимается. И слабость донимает, она ужасающая, постыдная. Руки едва удерживают кружку. Глаза почти ослепли: солнце выглядит тусклой головешкой в угасающем костре… Но это ничтожная плата за новое знание!

Валги разумны и готовы слушать людей, вместе менять закон. Но, вот беда, стая может распасться. Хотя белый щенок проверещал что-то обнадеживающее, и старая атаманша поверила ему, да так обрадовалась, что чуть не лишилась ума. Порой надежду принять труднее, чем утрату…

Ночью, вслушиваясь в сознание дряхлой валги-цай, Сим решил: пойду на север и сам проверю. Он подумал именно так. Только подумал? Нет: он медленно и веско выговорил обещание, сделал мимолетное намерение полновесным долгом.

Сим вдохнул и плавно выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Наконец-то лоскутное одеяло памяти собрано. Атаман всмотрелся в сумерки, почти на ощупь сел, моргая и щурясь. Постепенно он различил дозорных валгов по сторонам от тропы. Увидел и их атаманшу. Цай молча ожидала утренних мыслей человека, которой ночью сгоряча наобещал всякого… Вдруг не всерьез?

Сим вежливо, без спешки, поклонился.

— Обещание в силе. Но дайте мне немного времени, отчая.

Вряд ли валга могла понять обращение «отчая». Его редко добавляют к имени атамана. Зачем? Сейчас отчих на всю степь — семеро. Имя любого ведомо даже младенцу. Пока Сим — отчий, сколько бы людей в степи ни носило такое же имя, лишь о нем подумают, услышав «Сим». Прочих окликают вторыми именами или используют прозвище.

— Я дал слово, — Сим покосился на Арину. — Про сестру не подумал… Беда.

Душа заболела. Девочка наверняка долго жила в городе ведьм, но прошлого не помнит. Обычное дело для тех, кого в степи называют «куколками». В их ложном забвении, как в коконе, сокрыто зло, и однажды оно порвёт в клочья и душу, и личность носителя, чтобы выползти наружу… Существо с лицом и голосом Арины сделается внутри совершенно иным. Бездушным, расчетливым, смертоносным.

Убить «куколку», пока зло не проснулось, совсем просто. Уничтожить чудовище, в которое она превратится — иное дело, тяжкое и кровавое… Вот люди и создали простой закон. Который их самих делает злом не меньшим, чем «куколки», ведь убивают невиновных, и чаще всего — детей.

Атаман поморщился, сел ровнее. Попытался взглядом найти Арину — и снова утонул в сумраке слабости.

Девочка, стоит ли лгать себе, неизбежно содержит много ловушек, настороженных на что угодно: на слова, мысли, обстоятельства, даже погоду. Обезвредить ловушки способна только сама она. Арина сделала первый шаг к внутреннему освобождению, когда приняла свой дар. Раскрывшись полностью, дар защитит её от чужого влияния, но одновременно и потянет обратно — во тьму. Мир жесток, а она ребенок, она устала и ничего толком не понимает… Ей будут причинять боль мир и люди. От боли один шаг до обиды. Сделай несколько таких шагов, и станет казаться, что весь мир тебе враг, и каждый в мире тебе задолжал, и каждый тебя хоть в чем-то предал.

— Арина, дай водички, горло першит, — прошептал атаман. — Ты отдохнула?