Непрекрасная Элена

— А что, был бой? Или даже… война, — шепотом испугалась я.

— Затяжное немирье, в худшие пять лет оно жестоко тянуло с нас соки и поило опушку кровью, и нашей, и степною, — так же тихо ответил дед. — Долго копилось, долго. И накопилось-таки. Муравьи по незнанию лесных законов всякую весну упрямо рубили зеленые деревья, вытаптывали ягодники, жгли траву. Поганили родники, били дичь без разбору, да в запретный сезон. Мы сперва словами их унять пробовали, а после крепко осерчали. Ну, они и того злее взъелись: мол, сытым голодных не уразуметь. Да-а… Язык всем людям дан, а только кто словам верит, коли они врагом пущены в полет? Слова — те же стрелы… Ядовитые.

— И-и?

— Любо, — заслушался дед, даже прижмурился. — Лучший твой вопрос.

— О важном спросила!

— Я поверил слову того, кому не перерезал горло. Он поверил моему слову. С тех пор лес и степь соседствуют с пользою и уважением. Мы готовим к зиме сухостой для костров, берем их людей в охотничьи отряды. Погоду выверяем наперед. Будет ли голод в степи зимой, вот что главное для степи. Ну и сами ходим в степь, и ведьм степных привечаем в старости, когда кочевой удел тяготит их.

Дед смолк. Я кивнула и отцепилась от возка. Поотстала. Всюду под ногами — сплетенные накрепко петли травы и корни… будто их задача — поймать меня. Так мне казалось, и я никак не могла очнуться, освободиться, улыбнуться.

Третий день. Признаю, дед Слав старался мне помочь. Но я не смогла найти свое равновесие, я просто начала притворяться спокойной и веселой. Спрашивала про степных ведьм. Хотела ткнуть скакуна в нос. Обещала выучить все тропы окрест и сдать экзамен — дед выучил новое слово и обрадовался.

На самом деле я шла и думала о своем даре. Разве я считываю генную карту? Нет, я вижу и меняю что-то иное. Оно к науке предков, если использовать их термины, перпендикулярно. Я мысленно покричала Алексу, он откликнулся, втиснул в мозг справку о том, как много явлений предки отрицали ввиду их «ненаучности». После общения с Алексом я нашла настоящий вопрос. Тот, из-за которого живу в неустойчивом равновесии.

Имею ли я право менять «генное дерево», если ничего не знаю о последствиях? Вдруг я задействую опасные силы, а они дают… отдачу? Этот вопрос я «вдумала», будто ядовитый дым вдохнула. Угорела, закашлялась. И смолкла наглухо.

К сумеркам я себя накрутила по полной. То, из-за чего я теперь одна, вслепую бреду через ночной лес. Остановиться трудно. Я многовато натворила сгоряча.

А как все славно начиналось вечером!

Бам! Очередная сосна не увернулась от моей задумчивости. Но удар лбом получился мягкий. Пришелся не в дерево, а в подставленную ладонь Мая. Откуда он взялся, да так вовремя? С души рухнул огромный валун. Я вдруг поняла, что не боюсь своего дара. Что три дня злилась, затравленно озиралась… искала Мая!

С ума схожу, если его нет рядом. Мерзну. Смотрю на него — и делается на душе светло, и я греюсь. Маета скатывается с меня без следа.

Он — мой Май… Кроп! Мы едва знакомы. Хотя — я выбрала ему имя, мы гуляли в горах и возле моря, где мне было угодно… Кто же он мне?.. кто?

— Май!

Я хотела так много спросить! Как он справляется, насколько ему трудно жить в постоянном урагане событий? Каково это — быть последней надеждой каждого жителя степи? Бывают ли у него такие пасмурные дни, если да — как он спасается…

Собственно, спрашивать не имело смысла. «Бело-белое»… я поежилась, словно ледяной ветер спину выстудил. Ответ я знаю. Никто не спасает моего Мая. Нет для него равновесия.

Твердо помню: я провела руками по его плечам, будто стряхивала беды, и свои, и его. Был теплый ясный вечер, но рубаха Мая насквозь промокла. Я шагнула ближе, всмотрелась — глаза темные от усталости, больные.

Стало ясно: мой сказочный мейтар опять брел по ледяной пустыне, и опять отдал шубу, и все равно кто-то умер при нем… может, даже дети. Я обняла всемогущего ребенка, попыталась отогреть.

— Май, ты голодный? Замерз?

— Эли…

Называется, поговорили. Я вцепилась в его руку, огляделась. Хорошо помню: поодаль костер разгорался. Освобожденный из упряжи скакун обнял березу и вдумчиво пилил нарост высоко на стволе, пристроив морду боком… дерево качалось, листья сыпались. Только это никому не было интересно. Бережи замерли столбиками кто где… и пялились на Мая! Поняли, кто он? А, мне было не важно.

— Май! Пошли, найду сухую рубаху. Что ты за человек, всегда тебя надо спасать, и только я знаю об этом. А ну шагай, тебе надо выспаться. Не смей глядеть на юг! Запрещаю спасать всех и немедленно. Слышал? Строго запрещаю, я врач.

Он промолчал, но никуда не сгинул. Побрел за мной, и я не выпускала его руку. Усадила к огню, принялась шуметь и требовать. Дед Слав — он, оказывается, уже улегся отдыхать — выглянул из шатра. Громко, обращаясь ко всему лагерю, велел исполнять мои капризы. Я сразу получила рубаху, расческу, полный чайник отвара трав, мед в сотах, полотенце, одеяло… Не помню, что еще я требовала.