Непрекрасная Элена

Меч лег плашмя на раскрытые ладони. Сим исполнил низкий поклон, перевернул клинок. Установил острием вниз, чуть нажал на рукоять. Сталь без усилия прошила мешок с вещами и коснулась травы. Оскорбить клинок втыканием в грязь Сим не смог. Осторожно убрал руки… Мурамаса даже не покачнулся. Взгляд шалвы упирался в основание лезвия. Сам шалва оцепенел и, кажется, не дышал.

— Калим! Не надо кланяться клинку, я не жду подобного, — обычным голосом посоветовал Сим. Он не сомневался, что шалва уже не разбирает слов, он парализован ужасом, который глубже и губительнее полноводного осеннего болота. — Отложи мясо! Подавишься, придется мне грязными дикарскими руками бить тебя по чистой городской спине. Мне недавно рассказали про бактерий и вирусов. Знаешь, я пока не поверил, но звучало захватывающе. Их несметно много, но убить их иной раз труднее, чем буй-быка.

Рука старшего из горожан наконец послушалась рассудка и бережно, двумя пальцами, сжала ломтик. Сим мысленно посочувствовал собеседнику, ведь со стороны чудачества атамана при первой встрече мало кто из своих, муравьев, принимает спокойно. Увы, скушать мясо Калиму снова не удалось: подавился он до того, как начал жевать: как раз услышал о вирусах. Затравленно глянул на атамана и кривовато улыбнулся.

— Ты точно кот.

— Вообще-то не кот. Я зверь покрупнее, — промурлыкал Сим. — Хотя бы понюхай, лизни. Лучшие приправы мы берем у лесников. Для копчения и для выдержки. То и другое, копчение и выдержку, даём припасу для дальнего пути. Редко угощаем таким. Из уважения и для начала разговора. Выдержанное мясо пролежит лето во вьюке и не испортится, даже вкус не поменяет. Солоновато, надумаешь есть, запивай. Вода имеется?

— Да! — встрепенулся самый рослый горожанин, явно очень сильный.

Наверняка страж стен, — прикинул Сим, уделив и этому человеку толику внимания. Больше он не стоит, насквозь понятный. На лице написано: ближний, уважает своего старшего и пошел за ним охотно. А то и против его же приказа. От первого страха очнулся, и теперь нарушение привычных ограничений города душит его злобой. Но он молчит. Так бы поступил и толковый ближний степи. Любые вопросы, если нет мочи смолчать — они задаются без посторонних… Вот парень добыл флягу, подсел к Калиму вплотную. Держит наготове крышку, наполненную водой. Вовремя: Калим как раз заставил себя, перебарывая рвоту, проглотить первый кусочек. Удивленно хмыкнул.

— Не так плохо, как я ожидал. Хотя отдает старыми грибами, — он выпил воды и смог почти спокойно говорить. Нахмурился, глянул на меч, на каменного от напряжения шалву. — Ничего не понимаю. То есть чужие традиции надо уважать… но эти поклоны, имя клинка… То тебе важно, то неважно. И вирусы. И вот: ты сказал «тот самый Сим». Разве в городе кто-то знает тебя или иных Симов?

Шалва вдруг завизжал — пронзительно, тонко!

Визг застал Калима врасплох. Горожанин отшатнулся, уронил крышку фляги, расплескал остатки воды и чуть не завалился на спину, но был подхвачен под плечи ближним.

Тело шалвы вывернула судорога, словно в позвонки вдет шнур и он тянет, выгибает спину дугой… Затем тело сжалось пружиной, рывком метнулось вперед, плашмя рухнуло… ладони капканом сжали рукоять клинка Мурамасы!

Шалва — а в степи мужчин с темным даром обычно именуют так — полностью оправдал ожидания атамана. Этот человек был слаб душою, его с детства обучили наговорам, а может и проклятиям. Неизбежно он, распространитель тьмы, сам привык опасаться тьмы. Потому сразу поверил в легенду о душе древнего меча. Хотя Сим в общем-то выдумал её прямо теперь, пока глядел в глаза шалвы и подбирал слова, которые ниже гнули и без того горбатую душу.

Сим, не глядя, сгреб ломтики мяса и отодвинул, чтобы шалва их не смахнул в траву. Внимание атамана пока было отдано шалве, Сим следил без злорадства и жалости, как страх уродует человека, обращает его собственный дар против него же. Поверив в мстительность клинка, шалва выдумал и сразу нашел в себе признаки внешнего влияния, раздул их, как малую искру… и теперь горит в бешеном пламени отчаяния. Шалва мнит себя проклятым! Пальцы белые, отлепить их от рукояти невозможно, словно они вросли! Глаза бешеные, навыкате, пена каплет с губ, шея начинает подергиваться.

— Что ты делаешь с ним? — Калим потянулся, нашаривая за спиной на поясе оружие. То, которое не отложил в сторону, когда показывал мирные намерения. — Прекрати! Немедленно!

— Не я, — Сим строгим жестом посоветовал убрать оружие. — Он сам делает это с собой. Как я понимаю, вина его весомая, то есть кровная. Сейчас узнаем больше. — Сим подался вперед, вцепился в подбородок шалвы, заставил прямо глядеть в глаза. — Я — Сим, отчий атаман, хозяин клинка с именем Мурамаса. Ты — убийца, пойманный древней сталью. Вскрой нарыв тайны, и клинок отпустит тебя. Даже если приговором будет смерть, ты умрешь свободным. Понимаешь?

— Да! — прохрипел шалва. Ладони, только что накрепко слитые с рукоятью, расслабились. Тело обмякло. — Да. Что надо рассказать, отчий?

— Когда ты пришел в город? Как?