Непримиримые 2

Не могу даже стонать — физически мертва, психологически — выжата, а этот изувер все продолжает:

— Зажигалочка, — толкается глубже, управляя моим телом, будто марионеткой.

Крепкие руки Игната то плавными, то резкими рывками побуждают двигаться, ерзать на нем, скользить, насаживаться. Меня лихорадит — мелко и часто. Только волны уже не настолько безумные — нежные, воздушные, очень короткие.

Насильник, но ласковый.

Щекотливый оргазм прогуливается по венам. Крохотный разряд тока бежит по проводочкам нервов, вспыхивает россыпь искр перед глазами.

Мелкий озноб быстро отпускает. Глаза закрыты, еще секунда — усну…

Горячий, потный, удобный…

— А говорила, не сможешь, — роняет нежно и как-будто издалека.

Голос расплывается, чувства растворяются…

Часть 3 Глава 30 (Вот и счастье приехало…)

Ира

Мерзкая мелодия нарушает покой и гармонию сна. Не глядя, наощупь пытаюсь найти источник звучания, что получается с трудом, если учесть, что я под гнетом, и дурой быть не надо — придавлена тяжелой ручищей и ногой Игната:

— Бл***, Ирка, — мычит недовольно Селиверстов, нехотя ворочаясь, — выруби его к чертовой матери, — голос заставляет встрепенуться.

Краска стыда ударяет в лицо. Мигом изворачиваюсь и хватаю телефон. «Староста». Блин!

— Да? — кидаю в трубку.

— Ир, ты где?! Экзамен!

— Проспала… бегу… Свет, я… я быстро…

Вскакиваю, точно ужаленная, но на полу чуть не растягиваюсь — ноги слабо слушаются. Да и все тело болит, но ломка приятная.

Путаясь в конечностях, наплевав на обнаженность, спешу в ванную. Врубаю воду и начинаю причитать:

— Нет, нет, нет, — пытаюсь оказать сопротивление Игнату, плюющему на мои жалкие потуги сопротивляться.

— Да цыц ты, — миролюбиво шикает Селиверстов. Ступает в ванную и, заламывая мне за спину руки, притягивает ближе: — Не могу я тебя отпустить просто так.

Он издевается? Решил меня совсем затрахать, словно больше доступа к телу не будет? Дурной… дам, только не сейчас…

— Я опаздываю, — скулю, ловя жадный взгляд Игната.

— Не ссы, я быстро, — криво усмехается. Не то плакать, не то нервно смеяться.

Мое возмущение затыкает поцелуем. Бережно прижимает к кафельной стене и любовно начинает шариться по телу ладонями…

— Озабоченный… — все, что успеваю вставить между голодными поцелуями.

— Мгм… — рот в рот.

* * *

Торопливо втискиваюсь в джинсы под неусыпным контролем Селиверстова. Он все никак не угомонится. То подколет, то подцепит, то откровенно к постели подталкивает.

— Ах, — вытаращиваюсь на свое отражение и испуганно касаюсь шеи, где ярким пятном красуется засос. — Черт! — от досады губу закусываю.

— Месть за метку, которую ты мне поставила, — самодовольно лыбится мерзкий сосед, барски заваливаясь на постель. — Пусть народ додумывает, чем ты занималась ночью… вместо подготовки к экзамену.

— Отвратительный, наглый, — задыхаюсь от возмущения, испепеляя его взглядом.

— Мгм, и этим тебе нравлюсь… — с вальяжностью сытого кота тянет загребущие руки.

— Валерьяночки попей, озабоченный, — еле отбиваюсь от приставучего кобеля, поправляя блузу с высоким воротником, чтобы скрыть засос. — И рыжему налей, а то у меня скоро нижнего белья не останется.

Брезгливо пинаю ошметки трусиков, которые совсем недавно драл когтями и зубами Верст. Суетливо бегаю по комнате, запихиваю тетрадь с конспектом, ручку и пару учебников. Перед смертью не надышишься, но все же….

Хватаю телефон и выбегаю из комнаты.

— А поцелуй? — догоняет в спину, но меня это уже нисколько не волнует. По лестнице мчусь, перескакивая через ступени:

— Доброе утро всем, — здороваюсь махом, ни на кого не глядя. — Завтракать не буду, — тараторю скороговоркой и даже ответа не дожидаюсь, распахиваю дверь в гараж.

Ну, конечно, я же опаздываю! Под эту причину сгружаю и остальные оправдания. А если по чести, страшно посмотреть родным в глаза. Еще бы… Не знаю ведь, что они слышали. А у нас с Игнатом в комнате было, что послушать…

* * *

Пока еду в универ, злостно названивает телефон. На экране «неизвестный» абонент. Сердце, не прекращая, выдает настороженные удары.

Не буду отвечать!

Ставлю беззвучный режим. Мне нужно спокойно добраться до универа и сдать! Чертов! Последний! экзамен!

На него все же успеваю. Винюсь за опоздание. Преподаватель ворчит, но позволяет пройти. Сразу же тащу билет, сажусь за ближайшую свободную парту. С билетом везет. Знаю на отлично, поэтому без лишней подготовки иду отвечать.

— Такому студенту опоздание прощается, — выставляя в зачетку оценку, заключает Степан Савельевич. — Только пусть в привычку не входит, — протягивая книжку, добавляет значимо, глядя из-под седых бровей поверх очков.

— Больше не повторится, честное слово! — клятвенно заверяю и открыто улыбаюсь. — Простите.

Уже на выходе меня тормозит староста:

— Ир, ты не спеши убегать.

— Почему?

— Ну даешь, — озадачивается девушка. — Последний экзамен. У нас клуб намечается. Мы же уже говорили. Общего стола не заказываем. Просто дружно в клуб зарулим, посидим. Кто что захочет, сам себе и купит. Но зато группой.

— А, — киваю заторможенно. — А я зачем нужна?