Непримкнувший. Воспоминания

Это – опытный литератор, журналист, поэт Илья Аргинский.

Были и другие, много других. Все это – безукоризненно честные и чистые люди, достойные сыны своей партии и своей Отчизны. Они создали первоклассную боевую дивизионную газету и, пунктуально выпуская ее, а затем армейскую газету, в любых условиях, порой буквально в бушующем огне сражений, протопали по всем тернистым путям войны до ее победного завершения.

Илья Аргинский чаще всего использовался как разъездной корреспондент газеты. Его постоянно можно было видеть в ротах, батареях, в первой линии окопов, на наблюдательных пунктах. Там, где самое пекло боя, там, где часть попадала в трудное положение, там, где штурмовая группа шла на прорыв, – там всегда можно было видеть Илью Аргинского.

Спокойный, невозмутимый, внешне рассеянный и будто бы безразличный к окружающему, даже когда вокруг него рвались мины или участок покрывался шквальным огнем пулеметов, Илья заботливо собирал боевую информацию, писал заметки, стихи, беседовал с бойцами, рассказывал о новостях на белом свете.

Он был фанатично одержим в труде. Постоянно сосредоточенный, со щетиной на щеках, с пытливыми серыми глазами, прикрытыми толстенными стеклами очков, которые носят почти слепнущие люди, Илья всегда вынашивал идеи, художественные образы героев, строфы стихов. И в этом своем постоянном творческом трансе он совершенно забывал о себе. Если товарищи не накормят его, он мог сутки оставаться без пищи. В лютый мороз он мог вылезти из землянки – по рассеянности – без шапки, и так отправиться на передовую.

Он преданнейше любил свою жену Антонину Николаевну и единственную дочурку Ирэн, оставшихся в Москве. Но он был настолько непрактичен и беспомощен в житейских делах, что даже в периоды затишья в боях не мог оторваться от дела и собрать им какую-нибудь посылку. Часто голодал сам, голодали и они. Кажется, только единственный раз, уже после окончания войны, я, выезжая из армии в Москву по вызову, предложил ему послать что-нибудь со мной его семье. И он купил в Военторге и послал со мной родным… коробочку с засахаренными фруктами. Не хлеб, не масло, не сало, чего так жаждали наши голодавшие близкие в тылу, а коробочку с фруктами. Другое посылать он считал неудобным.

И вид у него был худющий, как у Кощея Бессмертного, хотя человек он был наидобрейший. Трудно себе представить более бескорыстного, честного и чистого в моральном отношении человека, чем Илья.

И так, работая 26 часов в сутки, Илья прошел со всей дивизией, а потом с армией (прошел в буквальном смысле – по грязи, пыли, снегу, воде и морозу) весь путь – от Москвы и Сталинграда до Вены.

Была на исходе весна 1945 г. Я встретил Илью на дороге западнее Вены, где-то в районе Амштеттена. Дунай величаво катил свои бежевые воды на восток. Горделиво озирал бескрайние сады и виноградники замок бывшего австрийского императора Франца-Иосифа, в котором все еще обитал упомянутый в одной из предыдущих глав Отто Габсбург. С альпийских лугов тянуло сладостным ароматом горных трав. Все кругом насыщено светом и радостью. И даже остовы сгоревших танков и самоходок, разорванный воронками бомб земляной покров и ссохшиеся останки лошадей не могли заглушить этого ликования природы.

Илья был в больших, не по росту, кирзовых сапогах, пилотка сбилась набекрень, оголив сильно поседевшую за годы войны голову. На гимнастерке побренькивали многочисленные боевые награды. Из карманов штанов у него торчали какие-то рукописи, а под мышкой свернуты трубкой свежие экземпляры армейской газеты. Он, по обыкновению, был небрит и курил одну сигарету за другой, а через толстенные стекла очков отдавали ласковой теплотой его серые глаза.

– Ну что, Илья, дотопали-таки мы с вами до победного конца.

– Дотопали.

– «Гремит боевая тревога, и в сумрак июльских ночей…» – напел я слова боевого марша нашей дивизии, написанного Аргинским вместе с писателем С. Березко.

– Теперь боевые тревоги закончились, наверное, и домой скоро тронемся? – спросил Илья.

– Да, пожалуй, скоро, – согласился я. – Вот давайте, Илья, завершим наше дело изданием книги о боевом пути нашей армии от Сталинграда до Вены – и тогда по домам.

Илья Аргинский играл очень большую роль в подготовке этой книги. И он действительно остался в армии еще более чем на год, довел дело до выхода книги до конца. Капитальная история 4-й гвардейской армии «От Сталинграда до Вены» была стараниями Ильи богато и полиграфически великолепно оформлена в венских типографиях. И только тогда, отгрузив весь тираж в Москву, Аргинский прибыл домой и сам.

В сутолоке московской жизни мы долго с ним не виделись. И вдруг как-то летом 1948 г. пронесся слух, что Аргинский арестован. Я не верил. Илья, бескорыстнейший и преданнейший человек, арестован? За что? Нет, этого не может быть.

И все же это оказалось правдой. В 1946 г. Илья вернулся с фронта домой и возобновил свою работу в редакции газеты «Вод ный транспорт».