Постепенно жизнь Бланшара возвращалась к тому времени, когда он вызывал неподдельный интерес и восторженные взгляды. И только сейчас в полной мере осознал, как ему этого не хватало. Боже мой, он добровольно променял восхищение толпы на восхищение одного Тео. Он вновь с упоением разглядывал газеты и, найдя даже небольшую заметку о собственной персоне, с удовольствием перечитывал её по нескольку раз. Благодаря Реманжу он полностью сменил прислугу, и его дом опять принял респектабельный вид. Бланшару доставляло удовольствие, спускаясь утром в столовую, видеть, что серебро сверкает как новое, скатерти топорщатся тугими складками, и чопорный молчаливый лакей исправно преподносит почту. В этой налаженной жизни ему было чрезвычайно комфортно, словно в дорогой шкатулке, выстланной бархатом. Единственное, от чего он так и не смог отказаться, были короткие свидания с Теофилем. Эжен никак не мог найти в себе силы полностью порвать с ним. Хотя встречи, что становились всё реже и носили сомнительный характер жалкого подобия их прежних отношений, не приносили ожидаемой радости. Каждый раз он замечал всё новые и новые подтверждения, что юноша скатился на самое дно. Хозяева квартиры давно мечтали избавиться от жильца, но жадность вынуждала их с кислыми лицами принимать плату и поджимать губы. Милая квартирка превратилась в жалкое логово. Обои покрылись пятнами, пыльные портьеры пропитались табачным дымом. В спальне царил запах пота, смешанный с ароматом лаванды, кислой вонью пролитого вина, несвежим бельём и сладковатым запахом опия. Да и вид молодого человека мог бы отбить всякое желание. Лицо Тео утратило нежный румянец, что прежде так умилял Бланшара, под покрасневшими глазами залегли тени. Спутанные волосы, за которыми он совершенно перестал следить, сильно отросли и доходили почти до лопаток. Теофиль лишь изредка собирал их в хвост, перевязав первой попавшейся бечёвкой. Лишь кисти рук по-прежнему были белыми и нежными, так как Тео никогда не утомлял их работой. Приходя к нему, Эжен чувствовал себя как много лет назад в жалких убогих гостиницах с очередной девицей. Но стоило ему стащить с юноши одежду сомнительной чистоты и прикоснуться к обнажённому телу, он забывал о вони, грязи, да и о самом юноше. И возвращаясь домой, он горько усмехался тому, что прежде внушал себе, что влюблён. Силы небесные, да, он был влюблён раньше и влюблён до сих пор, но не в Теофиля, а в его тело и то удовольствие, что оно может ему дать.
Однажды, не предупредив о визите, он столкнулся на лестнице с каким-то господином. Увидев Эжена, тот опустил голову, надвинув шляпу как можно глубже и, пряча лицо, шмыгнул вниз. Бланшар отпер двери своим ключом и в спальне заметил юношу, лежащего на развороченной постели.
– А, это ты, – равнодушно бросил он, лениво прикрыв бёдра краем простыни.
– Что за человек вышел из твоей квартиры, Тео?
– Какой человек? – вяло переспросил он.
– Не строй из себя недоумка! Какой-то господин вышел только что. Я столкнулся с ним на лестнице, – слегка повысил голос Эжен.
Теофиль закинул руки за голову и, не глядя на любовника, процедил:
– Если тебя это так волнует. Да, это именно то, что ты подумал: гость, просто гость, какие обычно ходят к шлюхам.
Бланшар судорожно сглотнул, чувствуя, как кровь застучала в висках.
– Ты торгуешь собой? – свистящим шёпотом выдавил он.
– Да! Потому что мне нужны деньги! – подскочив на постели, крикнул Теофиль. – Ты же вечно находишь повод отказать мне. Все свои драгоценности я давно заложил – не помереть же мне с голоду в ожидании милостей от великого де Бланшара!
– Чёрт тебя возьми, Тео! Ты совсем растерял мозги! Такой заработок простителен женщине, но уж никак не молодому человеку! Это отвратительно, мерзко, гнусно в конце концов!
– Отвратительно? Неужели, милый? – язвительно произнёс юноша. – Ты находишь гнусной и мерзкой близость с мужчиной? А мне казалось, тебе это нравится, раз ты до сих пор ходишь ко мне, хотя готов прикрывать нос надушенным платочком и кривишься от вида моей славной, уютной комнаты.
– Тео, послушай, я… я имел в виду не это…
– Замолчи! – истерично крикнул Теофиль. – Замолчи, не вздумай меня упрекать! Твоя вина, что я пошёл на это! Я давно всё понял, Эжен, хватит прикидываться заботливым старшим братом или папашей! Ты вышвырнул меня из дома и из своей жизни, как щенка, что перестал забавлять хозяина и к тому же намочил дорогой ковёр! Всё, что от меня требуется – просто удовлетворить твоё желание. А на меня тебе давно наплевать!
Побледневший Бланшар застыл, обвинения буквально пригвоздили его к полу. Ему неожиданно стало дурно, голова кружилась, и к горлу подкатывала тошнота. Он продолжал молча слушать жестокие слова и фразы, не имея возможности возразить. Теофиля била дрожь, слёзы текли по его лицу, он продолжал вопить, словно выплёскивая всю грязь, что скопилась в нём, как в сточной канаве.
– Как легко ты отказался от меня, Эжен. Хотя явно знал, что затея пожить отдельно не приведёт ни к чему хорошему. Ты просто лгал, стараясь выставить меня.