Непристойная рукопись

– Это здесь, хозяин, – пожал плечами толстяк кучер, указывая рукояткой кнута на дом.

С трудом проглотив комок в горле, Бланшар выбрался из экипажа и подошёл к облезлой двери. На стук вышла неопрятная женщина средних лет и, торопливо утерев потное лицо, растеряно пробормотала:

– Что вам угодно, сударь? Гладильня сегодня не работает, работницы уже ушли.

– Гладильня? – тупо переспросил Эжен. – Здесь разве не мастерская башмачника?

– Ох, сударь! Когда это было! – всплеснула пухлыми руками хозяйка. – Старикан давно помер. Его сынок слабоумный, мы оставили беднягу у себя. Он помогает складывать простыни всего за десять су в неделю. Не гнать же беднягу на улицу? Ну, ещё сдаём комнату наверху. Деньги небольшие, но хоть какое-то подспорье. Правда, нам не слишком повезло с жильцом. Теперь и не знаю, найдём ли желающих…

– Да! Да! – словно очнувшись, воскликнул Бланшар. – Мне нужен ваш жилец. Его ведь зовут Теофиль Бриссон?

– Точно так, сударь, – кивнула женщина. – Да ведь он помер вчера ночью. А мы хватились только утром, когда муж пошёл спросить плату за комнату.

– О, нет! – выдохнул Эжен. Он покачнулся и мягко опустился на землю.

Эжен очнулся внутри жалкой гладильни, куда его затащили кучер и муж хозяйки.

– Вот, выпейте воды, сударь, – испуганно произнесла женщина, подавая ему стакан.

Бланшар залпом осушил его, стуча зубами о края не слишком чистого стакана.

– Хозяин, вам лучше отправиться домой, – утирая потный лоб, бросил кучер. – Не дело приличному господину сидеть здесь, да и надо послать за доктором.

– Нет, мне лучше, не беспокойтесь, Гюи, – Эжен глубоко вздохнул и, подняв на хозяйку лихорадочно блестевшие глаза, спросил:

– Сударыня, как это произошло? Как… как он умер?

– Да сами не знаем, сударь. Парнишка часто позволял себе лишнего. Сказать по совести, мы давно хотели отказать ему в жилье, но деньги на дороге не валяются. На службу он не ходил, так… исчезал куда-то под вечер и возвращался утром. Сосед говорил, что видел его на пристани в кабаке, где толкутся матросы и гулящие девки. Весь день он отсыпался, а вечером опять пропадал. Иногда к нему шмыгал какой хлыщ с вороватым взглядом. Пожалуй, он единственный, кто навещал господина Бриссона. Он ни с кем не водил дружбы, да это и не мудрено. Вид у него частенько был как у сумасшедшего, вроде нашего работника. Глаза совершенно пустые, знаете сударь… – женщина склонилась к Бланшару и шёпотом закончила: – Мы иногда клали под подушку нож, страшно заснуть, когда в доме умалишённый.

Эжен болезненно вздрогнул.

– Так что стало причиной его гибели? – тихо переспросил он.

Женщина беспомощно посмотрела на мужа, что, стоя рядом, и до сих пор не произнёс ни слова.

– Нам точно неизвестно, сударь, – пожал плечами грузный человек с широким красным лицом. Но помер и помер, а мы остались без платы за три месяца.

– Сколько он задолжал? – глухо бросил Бланшар.

– Не меньше ста су.

– Вот, возьмите, здесь десять франков. Но я хочу, чтобы вы показали мне его комнату.

Глаза женщины вспыхнули, а рот её супруга приоткрылся, с вожделением глядя на монеты.

Сердце Бланшара сжалось, он обвёл взглядом убогую комнату, в которой словно ничего не изменилось с тех пор, как он покинул её много лет назад. Даже узкая кровать стояла на том же самом месте, возле стены за которой он нашёл ларец с рукописью. Судьба как-будто с издёвкой привела Тео туда, откуда сам Эжен ушёл с надеждой. Ему жалкая мансарда подарила успех, а несчастному Теофилю – смерть. Он почувствовал еле уловимый аромат лаванды и едва не разрыдался.

Полными слёз глазами он смотрел на парочку поношенных сюртуков, заляпанных грязью брюк и уныло висящую на гвозде потрёпанную шляпу.

– А… куда увезли… – по лицу Эжена прошла судорога. – Куда увезли тело?

– Симон, проводи господина к полицейскому, – решительно заявила хозяйка.

Посещение мрачного анатомического театра едва вновь не заставило Бланшара рухнуть на пол. Его не тронули ни сладковатая тошнотворная вонь, ни мёртвые обнажённые тела, покоившиеся на столах, ни снующие служители в длинных, покрытых пятнами крови фартуках. Но увидев Тео застывшим, как изваяние, Эжен покачнулся и, ухватившись за край стола, начал оседать. Инспектор ловко подхватил его под руку, расторопный доктор подставил стул.

– Стало быть, вы можете показать, что это действительно господин Теофиль Жан Бриссон, двадцати одного года от роду. Ваш бывший секретарь?

Краем глаза он успел заметить, как инспектор и доктор обменялись быстрыми взглядами.

– Да, всё верно, – промямлил Бланшар. – Через месяц ему исполнилось бы двадцать два…

– Не могли бы назвать его родственников, сударь? Их надо известить о несчастье.

– У него никого нет… – Эжен хотел добавить «кроме меня», но осёкся и промолчал.

– Хм, стало быть, хоронить молодого человека некому, – пробурчал инспектор.

– Я займусь этим, – очнувшись, твердо произнёс Бланшар.

– Отлично. Значит, дело решено.

– Вам следует выйти на воздух, сударь, – участливо пробормотал доктор. – Вы очень бледны.

Он помог Эжену сесть в экипаж и кивнул на прощание. Бланшар внезапно окликнул его и, словно собравшись с силами, спросил: