Непристойная рукопись

Ажиотаж вокруг его персоны был настолько силён, что если и раньше его не слишком заботило общественное мнение, то теперь он вовсе счёл себя абсолютно свободным от него. Словно попирая любые гласные и негласные основы морали, он наградил столь желанное для него когда-то общество солидных людей очередным плевком. Бланшар охотно ссудил деньгами Сесиль, узнав, что содержательница дома терпимости испытывает трудности с платежами. А вскоре и вовсе стал совладельцем её постыдного дела. Ему было совершенно плевать на доходы от заведения, но сам факт получения прибыли из столь позорного источника вызывал на его лице нагловатую ухмылку. Леону Реманжу оставалось лишь поджимать губы и закатывать глаза. В конце концов, Эжен уже не в том возрасте, когда нуждаются в советах. И ко всему, Бланшар слишком знаменит, слишком богат и слишком эксцентричен. Осталось строить из себя несведущего господина. А Сесиль, заполучив столь щедрого компаньона, который не требовал полного отчёта и не совал нос в финансовые вопросы, из кожи вон лезла в желании ему угодить. Она распорядилась устроить господину де Бланшару что-то вроде тайного будуара, обставленного с вульгарной роскошью. И отдельным входом, дабы он мог входить и выходить из заведения, минуя остальных гостей. В своём рвении она пошла ещё дальше. Однажды, войдя в будуар, Эжен с удивлением увидел сидящего в кровати молодого человека. Для него осталось тайной, где льстивая сводня раздобыла этого нагловатого, но довольно привлекательного юнца по имени Пьер Боно, в определённых кругах награждённого прозвищем «Табачок». Получив деньги, юный красавчик неизменно произносил фразу: «Сударь, добавьте пару франков на табачок». Бланшар был польщён такой услужливостью своей компаньонки. Его ничуть не покоробило, что, подсунув ему Пьера, Сесиль явно исходила из сплетен и слухов о его предосудительной связи. Да к чёрту смущение, в конце концов, он приходит сюда получить удовольствие. Мало что все потаскушки заведения вьются вокруг него, в надежде занять место постоянной любовницы, теперь он мог предаваться своей порицаемой страсти без всякой оглядки.

Часть четвёртая

Со времени выхода первой книги прошло несколько лет. И за эти годы успело подрасти новое поколение отпрысков знатных фамилий. Будучи в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, когда подростки крайне любопытны ко всему, что пытаются от них скрыть, они испытывали живейший интерес к скандальной фигуре писателя. Для них он ничуть не уступал герою сказок и легенд. Собственные скудные сведения юнцы украшали щедрыми выдумками и фантазиями, что роятся в головах юношей, едва открывающих завесу всего запретного. Надо ли удивляться, что при виде Эжена они с горящими глазами бродили за ним целыми группами, как дети за Гамельнским крысоловом¹⁴. Бланшар давно перестал испытывать даже легкий трепет от столь явного интереса к себе и обращал на молодых людей внимания не больше, чем на лакеев, разносящих подносы с бокалами шампанского.

А у юных повес не было в головах никаких иных желаний, как во что бы то ни стало заполучить хотя бы одну из его книг. Эта идея быстро приняла форму одержимости, что свойственна не слишком умным и необременённым другими заботами людям. Каждый из них втайне строил планы, что непременно приведут к успеху и дадут повод кичиться своей удачей не только среди ровесников, но и людей постарше. Это желание вынудило одного из юных глупцов и вовсе начать откровенно флиртовать с Бланшаром. Он был прекрасно осведомлён о скандале, который родители обсуждали шёпотом и при закрытых дверях. Но разве от любопытных подростков можно что-либо утаить, в особенности если речь идёт о весьма пикантной истории. И юноша вообразил, что, очаровав Эжена, мигом получит книгу в подарок, а после преспокойно пойдёт на попятный и его репутация ничуть не пострадает. Однако он вовсе не учёл, что господин писатель обладал отличным житейским опытом, холодным цинизмом и вечным желанием поглумиться над ближним.

В глазах Эжена жеманство молодого человека выглядело, как попытки не слишком удачливой девицы поймать жениха. Но он поддерживал фальшивую игру, словно кот, что для немедленной расправы над мышонком слишком сыт, но и не настолько добр, чтобы упустить добычу. Он в два счёта довёл навязчивого, самонадеянного юношу буквально до панического ужаса, когда оставшись с ним в своём кабинете, спокойно проронил:

– Стало быть, я вам нравлюсь, Анри? Это очень мило, ну что ж, раздевайтесь.

И глядя, как ошарашенный и испуганный до крайности молодой человек побелел и расширившимися глазами уставился на него, язвительно добавил:

– Если вы в курсе всех сплетен вокруг моей персоны – а это несомненно так – раз уж вы более двух недель вьётесь возле меня, как шлюха, что отчаянно нуждается в деньгах, вам, должно быть, известно, что сторонником платонической¹⁵ любви я никогда не был.