Непристойная рукопись

Прозвенел звонок, и сводня покинула ложу. Эжен вновь сел в кресло и уставился на сцену. Но размышления о собственной жизни вновь нахлынули на него, не давая сосредоточиться на представлении. Да, в итоге он оказался совсем не наивным дурачком, что, разбогатев, остался таким, как прежде. Не слишком образованным жалким клерком. Также, по совету Реманжу, Бланшар нанял Гектора Дюмонтейля, обнищавшего отпрыска знатной семьи. Этот грузный сорокалетний мужчина с испитым лицом и подрагивающими пальцами стал кем-то вроде компаньона. Дюмонтейль учил молодого человека манерам, указывал на грубые ошибки в поведении, которые в приличном обществе мигом выдают невежду. И несмотря на то, что язык у Эжена был и без того хорошо подвешен, Гектор уточнял определённые нюансы бесед. Есть темы, которые приличные люди никогда не станут обсуждать. Конечно, и для них не чужда откровенность, но она возможна лишь с одним-двумя близкими друзьями. Бланшар серьёзно относился к занятиям, ему хотелось прослыть не только талантливым и богатым человеком, но и стать равным тем, в чей круг он так искренне стремился. Он хорошо помнил беседу молодых людей, что обсуждали художника, продавшего картину Шарлю Баретту. Ведь они открыто называли его паршивым голодранцем, что в одночасье разбогател. Потешались над его манерами и образом жизни. И даже деньги не заставили их искать с ним знакомства. А Эжену хотелось полного признания. Сейчас даже барон ограничивается при встрече с ним вежливым кивком, и все вопросы решает через секретаря. А было бы недурно, если Бланшар сможет открыто, на виду у всех, по-свойски перебрасываться с ним фразами, а может, и стать гостем в его особняке. Словом, к немалому удивлению Эжена, большие деньги не являлись стопроцентным приглашением в светское общество. Вот тут-то Дюмонтейль пришёлся весьма кстати. Молодой человек ничуть не жалел о вынужденной изоляции, это время было потрачено с пользой. Теперь он не чувствовал себя жалким служакой, случайно угодившим на бал. Не терялся при знакомствах, не испытывал смущения, если к нему обращались с вопросом. Как-то Гектор Дюмонтейль обронил фразу, накрепко засевшую в голове Бланшара.

– Вообразите Эжен, люди лживы по своей сути и к тому же не слишком умны. Они воспевают порядочность и прочие добродетели лишь на словах. А на самом деле холодный циник привлекает их во сто раз сильнее, чем скромный человек со строгими моральными принципами. Помяните мои слова, Бланшар, вы сами прекрасно убедитесь в этом, когда так вожделенные вами сливки общества пустят вас в свой круг. Чем больше в вас недостатков, тем больше достоинств станут в вас находить. Вот такой парадокс, мой мальчик. – правда, в этот день Гектор был изрядно пьян и едва держался на ногах, но Бланшар понял, что это напутствие, пожалуй, главнее всех предыдущих советов.

Задумавшись, он совершенно пропустил первый акт пьесы и ровным счётом ничего не понял. Да вот ещё глупости, наверняка это посредственное представление не стоит того, чтобы вдумываться в сюжет. Может, и вовсе уйти? Теперь у него нашлись почитатели и до позднего вечера ему совершенно не придётся ломать голову, чем заняться. Больше половины из сидящих в зале будут рады пригласить его в ресторан. Чтобы потом хвастливо заявить, как ужинали с тем самым де Бланшаром. Автором нашумевшего произведения, что является самым запретным плодом, вкусить который жаждет всякий, кто о нём слышал. Эжен посмотрел в зал, тонувший в полумраке, и вновь с радостью ощутил на себе взгляды присутствующих. Дождавшись сцены, когда очередная актриса, изображавшая нимфу, закончила игривую арию, он вежливо поаплодировал, достал золотые часы на цепочке, состроил серьёзное лицо и покинул ложу. Выйдя в вестибюль, Бланшар улыбнулся, завтра все газеты напишут, что знаменитый писатель покинул представление разочаровавшись в пьесе. Однако недурно, когда каждый твой шаг вызывает в обществе интерес. Довольно он был в тени, в конце концов, он вполне заслужил признание. Как он и ожидал, вслед за ним зал покинула группа молодых людей. Некоторых он даже знал в лицо, это были сыновья и племянники из знатных семей. Многие были весьма богаты и даже обладали титулами. Эжен состроил равнодушную гримасу и задержался возле огромного зеркала, сделав вид, что поправляет воротник. Чёртовы крахмальные воротнички! Пожалуй, это единственное неудобство, к которому он никак не мог привыкнуть. Проклятье, они словно из картона. Эдак в угоду моде он скоро перережет себе горло.

– Чего ради ты вытащил меня из зала, Анри? – послышался раздражённый шёпот.

– Тише, зануда, на что тебе сдалась эта пьеса? – послышался ответ, произнесённый так же тихо. – Можно провести время куда интереснее, чем любоваться на пару-тройку хорошеньких мордашек.

– Там можно было смотреть не только на личики, Анри, – хихикнул кто-то из молодых людей. – Ножки у блондинки в палевом платье чудо как хороши.