Непристойная рукопись

– Э, нет, сударь, не скажите, – покачал головой толстяк. – Мой зять-газетчик говорил, что книга необыкновенна хороша с литературной точки зрения. Многие утверждают, что де Бланшар обставил самого маркиза де Сада по силе воздействия на читателей. И явно перещеголял его изяществом изложения.

Сухопарый господин согласно кивнул, а молодой человек в отчаянии прикусил язык, он и вовсе не слыхал о маркизе де Саде и боялся выказать себя дураком.

Бланшар прошёл в ложу и прежде чем опуститься в обтянутое бархатом кресло церемонно раскланялся с бароном Бареттом, сидевшим в ложе напротив. Он снял цилиндр и расстегнул пальто из мягкого добротного сукна, отделанного по краям воротника и манжет витым шнуром из чёрного шелка. Эжен прекрасно видел попытки дам, сидящих в зале, что, прикрывшись веерами, пытались разглядывать его в бинокли, воображая, что делают это незаметно для окружающих. Слышал струящийся за ним как шлейф шёпот: «Это де Бланшар». И то, и другое ласкало его, словно нежнейшие прикосновения. Он и сам не подозревал, насколько разыграется его тщеславие. Кажется, он подхватил нарциссизм от героя собственной книги. Правда, со времени заключения договора с бароном минуло почти два года, прежде чем он смог почувствовать свой успех так осязаемо и явно. Наверное, в тот миг, когда его начали узнавать посторонние люди. Теперь он мог со снисходительной улыбкой вспоминать время своих мытарств в погоне за счастьем. Право же, это действительно смешно. Несколько первых месяцев, осознав, что действительно богат, он буквально набросился на еду. Это было ужасно, он наедался по нескольку раз в день, совершенно не чувствуя вкуса деликатесов. Словно нищий, который оголодал настолько, что не отличает корку хлеба от трюфелей. Раза три слуге даже пришлось посылать за доктором, так как хозяин корчился в кровати от несварения желудка. И только со временем он стал привередлив в еде и не менее привередлив в напитках. А потом, словно в благодарность за тёплый дом, хорошую еду и безмятежный сон его внешность изменилась в лучшую сторону. Он стал обладателем прекрасной фигуры с широкими плечами и узкими бёдрами, гладкой ровной кожей, врождённая бледность которой придавала ему аристократический вид. Тёмные, почти чёрные волосы стали густыми и блестящими. Подражая людям творческих профессий, в основном художникам, он не стригся коротко, а напротив, отрастил волосы до плеч и зачёсывал их назад, открывая гладкий лоб. Конечно, его длинный нос не стал короче, но слегка пополневшее лицо, усы и бородка смягчили этот недостаток. Теперь Бланшар даже гордился им. Нос придавал его облику некую изюминку и делал его образ ярким и запоминающимся. И он совершенно уподоблялся автору старинного дневника в любви простаивать перед зеркалом, наслаждаясь собственным отражением.

Какое счастье, что у него хватило ума не броситься очертя голову в ненужные траты, ошалев от свалившего богатства. Он действительно послушал совета барона и обратился к Леону Реманжу за наставлениями. Благодаря этому сейчас он жил в собственном доме в два этажа с видом на пассаж Шуазель. Держал кухарку, лакея, кучера и горничную. Одевался в ателье Грегуара и имел солидный счёт в банке. Сказать откровенно, мэтру Реманжу стоило огромных трудов отговорить Эжена от квартиры в доме, что когда-то так поразил его своей роскошью. К чему тратиться на огромное жильё, пока он не обзавёлся семьёй? Право же, глупо выкинуть деньги только для того, чтобы часами блуждать из комнаты в комнату. Вот когда Бланшар надумает жениться, это будет другое дело. Но пока Эжена вполне устраивал его образ жизни. Пожалуй, следует ещё насладиться полной свободой, а брак в какой-то степени её ущемит.

В антракте к нему в ложу наведалась пожилая дама в скромном платье из чёрного шелка. Седые волосы были тщательно уложены, и лицо до половины скрывала вуаль от шляпки. Дама имела весьма почтенный вид и походила на вдову зажиточного рантье. Это была знаменитая сводня мадам Курбе. Зайдя в ложу, она остановилась возле двери, стараясь остаться в тени, и молча кивнула Бланшару. Молодой человек, сделав вид, что собирается выйти, и слегка повернувшись в её сторону, шепнул:

– Сегодня в одиннадцать.

– Как обычно? – не глядя на собеседника, вполголоса спросила дама.

– Нет, в прошлый раз мне не понравилось. Девица была слишком вялой и неповоротливой.

– Я вас поняла.

– Сколько?

– Двадцать пять, сударь.

– Не многовато ли?

– Я не торгую отбросами, сударь, – с достоинством произнесла дама.

– Хорошо, – не повернув головы, бросил Бланшар.