Неравноценный обмен (СИ)

Глава Лань притянул содрогающееся тело к себе и очень аккуратно обнял. Словно боялся, что сжав крепче, он раздавит своего изящного побратима. Одна его рука без труда обвила талию тела Цзинь Гуанъяо, а вторая легла на лопатки, то грея легким нажатием, то слегка поглаживая. Глава Лань ничего не говорил, лишь дыхание его, тоже став отрывистым, попадало в ритм с рыданиями.

Однако, стоило Мо Сюаньюю немного успокоиться и пошевелиться в этих объятиях в попытке слегка отстраниться, как глава Лань тут же разжал руки. Еще мгновение — и они встретились взглядами.

Глаза у главы Лань оказались откровенно испуганными. Пожалуй, Мо Сюаньюй мог даже сказать, что в них плескалась паника. Губы идеально очерченного рта чуть приоткрылись и самым обыденным образом дрожали, словно глава Лань готов был вот-вот и сам расплакаться.

На Мо Сюаньюя этот новый образ главы Лань неожиданно подействовал успокаивающе. Впервые на его памяти безупречная нефритовая маска раскололась на куски, и из-под нее выглянуло человеческое лицо, хрупкое и ранимое. Возможно, совершенно некстати подумал Мо Сюаньюй, именно такого Лань Сичэня Яо-гэ и полюбил?

— А-Яо, пожалуйста!.. — тихонько взмолился глава Лань, и от звуков этого низкого, глубокого, с просящими нотками голоса у Мо Сюаньюя, вернее, у его тела, вновь все внутри взорвалось. — Пожалуйста, не молчи. Скажи что-нибудь. Поделись своими бедами.

— Я запутался, — совершенно честно признался Мо Сюаньюй. — Я устал. Я не знаю, что делать…

— Извини, на последнюю фразу монополия у Не Хуайсана, — в попытке пошутить у главы Лань чуть дрогнули уголки губ, однако полноценной улыбки у него не получилось, слишком уж сильная тревога была написана на его лице. — А-Яо, я тебя хорошо знаю. Ты самый умный, практичный, деятельный и находчивый человек из всех, с кем я знаком. Не может быть такого, чтобы ты не знал, что делать.

«Ну да, конечно, — мрачно подумал Мо Сюаньюй. — Яо-гэ, разумеется, всегда знает, что делать. Но я-то ведь не он!»

— Вот в то, что ты устал, верится гораздо больше, — продолжал тем временем глава Лань. Усилием воли он сделал свой голос мягче, и Мо Сюаньюй почти плыл в волнах его звучания. Отвлекало только то, что руки главы Лань, которыми он теперь снова сжимал его кисти, сотрясало нервной дрожью. — Ты взвалил на себя слишком тяжкий груз. И хоть я ничуть не сомневаюсь в твоих способностях, все же такая работа не может не выматывать. Ничего удивительного, что от усталости ты даже заболел.

— Я… — начал было Мо Сюаньюй, отводя взгляд. — Со мною уже все хорошо…

В тот момент, когда он разглядел в главе Лань человека, до него дошли одновременно две диаметрально противоположные мысли. Первая — что этот человек нравится ему чуточку больше, чем тот, кем Мо Сюаньюй считал главу Лань раньше. Не то чтобы он сильно нравился — в конце концов, этот человек претендовал на Яо-гэ, в чем Мо Сюаньюй уже ни капли не сомневался, — но все же он больше не вызывал такого отвращения, как раньше.

А вторая, уже совершенно невеселая, мысль состояла в том, что Мо Сюаньюй резко засомневался, что глава Лань сумеет ему помочь. У этой нефритовой скалы оказался ломкий, чересчур хрупкий стержень, и не было никакой уверенности в том, что он отреагирует на трагическое известие адекватно. Адекватной реакцией Мо Сюаньюй счел бы либо желание немедленно помочь, либо гневную отповедь — возможно, с рукоприкладством, — которая все равно окончилась бы желанием помочь. Сейчас же Мо Сюаньюй опасался, что глава Лань впадет в ступор. Что он будет делать в своей спальне с такой махиной, которой в теле Цзинь Гуанъяо едва доставал до плеча, Мо Сюаньюй совершенно не представлял.

Зато при мысли о главе Лань в своей спальне вновь оживилось его тело. Мо Сюаньюй вынужден был неловко поерзать на кровати, чтобы хоть как-то унять не вовремя проснувшуюся эрекцию. Не оставалось уже никаких сомнений, что тело Цзинь Гуанъяо реагировало на главу Лань точно так же, как тело Мо Сюаньюя на него самого.

Глава Лань уловил движение, хотя и умудрился не разгадать его причину. Он лишь посмотрел на своего побратима с невообразимой скорбью и вдруг покаянно произнес:

— А-Яо, извини меня, пожалуйста…

— За что? — машинально переспросил Мо Сюаньюй.

Он уже не знал, что и думать об отношениях этих двоих. С одной стороны, казалось, что между ними все предельно ясно — настолько, что даже Мымра не только в курсе, но и смирилась. С другой, каждый поступок главы Лань был оттенен такой невинной неловкостью, что закрадывалось подозрение, что тот вовсе не представляет, как себя вести при определенной степени близости.

— Ты всегда все держишь в себе, — медленно, с трудом подбирая слова, произносил тем временем глава Лань. — Ты никогда ни на что не жалуешься. Даже в самые тяжелые годы ты только улыбался и заверял, что все хорошо. А когда ты один-единственный раз признался мне, что тебя беспокоит спина, я отмахнулся от тебя.