Несколько месяцев — целая жизнь

В лагере было все как обычно. Та же школа, огороженная проволочной сеткой на бетонных столбах, те же кровати, расставленные в классах, то же озеро, а точнее, тот же кусочек озера, также тщательно огороженный. В самом глубоком месте вода доходила Петреку чуть выше пояса, нечего было и думать о том, чтобы толком поплавать. Те же самые прогулки по лесу и игра в футбол на спортплощадке. Играли не все, некоторые торчали в клубной комнате у телевизора. Стол для настольного тенниса был только один, а разных игр несколько комплектов. И шахматы те же самые, что и в прошлом году, в одной коробке не хватало черной ладьи и двух пешек.

Но вместо знакомой по прежним годам воспитательницы появился новый воспитатель, с бородой, вооруженный фотоаппаратом с огромным полуметровым объективом, который он все время носил на шее. В воспитателе не было бы ничего необычного, если бы не один разговор, состоявшийся в конце смены.

— Ты не хочешь выступать на торжественном костре? — Задавая этот вопрос, воспитатель развинтил объектив и выложил на столе несколько колец с винтовой нарезкой и несколько матовых линз. — У меня такое впечатление, что ты спишь на ходу.

— Я не сплю.

— Я не имею в виду настоящий сон. Ты ешь, ходишь купаться, играешь в футбол. Вроде бы все в порядке, никаких педагогических проблем с тобой нет, но у меня все время такое впечатление, что ты витаешь где-то в облаках.

Да, это правда. Все время Петрек был как бы в другом месте, он написал даже несколько писем, одно из них Эле. В письмах не было ничего особенно важного, но в них повторялось слово «помню». В один и тот же день он послал письма Эле и дедушке. Дедушке он написал почти три страницы мелким почерком. Бесконечные вопросы: как Муцек, что с пани Михалиной, приезжал ли еще ветеринар, созрели ли уже сливы, что теперь цветет, не сердится ли дедушка за ту историю?..

Самый главный вопрос не был задан, потому что Петрек просто побоялся его задать. Впрочем, он не верил, чтобы то, о чем он хотел спросить, могло случиться. В июле никогда не идет снег, солнце не восходит посреди ночи, на ивах не растут груши, а рыбы не разгуливают по улицам. То, что невозможно, не должно случиться, разве что в кино или в книжках, но это совсем другое дело.

Но факт оставался фактом. Петрек витал мыслями далеко, а воспитатель это заметил, поэтому и состоялся разговор.

— У тебя какие-то неприятности?

— Нет.

— Исправлять двойки, насколько я знаю, тебе не надо. Что-нибудь неладно дома? — Он сложил вместе два кольца и свинтил их. — Если не хочешь, можешь не отвечать, я просто так спрашиваю, из любопытства.

— Я хочу ответить.

— Так что же это означает?

— Что?

— Твоя спячка. Только не говори, что тебе скучно. Всему старшему отряду скучно. Лагерь — это прекрасно для малышей, но вам здесь нечего делать. Я хотел достать для вас яхту, организовать марафонский заплыв, отправиться с вами в многодневный поход, и ничего из этого не вышло. Безопасность, простуды, нарушение системы трехразового калорийного питания… Одним словом, безнадежное дело. Так что скучно всем, а не тебе одному.

— Наверное.

Что-то не получилось с кольцами и линзами. Объектив был уже собран, а на столе одиноко лежала еще одна забытая линза.

— Смотри-ка, лишняя, неизвестно, что с ней делать! Какие неприятности могут быть в твоем возрасте, если учесть, что отметки у тебя приличные, дома все нормально и здоровье в порядке? А ты выглядишь так, словно у тебя все время болят зубы.

— Зубы у меня не болят.

— А выглядишь так, словно болят.

Может быть, сказать бородачу, о чем Петрек постоянно думает?

— Потому что я хочу, чтобы все осталось, как есть.

— Объяснил, называется. Теперь мне все стало ясно. — Улыбка исчезла в бороде. — Что должно остаться так, как есть?

Что? Разве можно так спрашивать: что! Должен остаться дом с деревянным забором, при доме сад, деревья с побеленными стволами, зеленые растения с тянущимися вверх чашечками цветов, жужжание пчел, добела истертый цепью ворот колодца, рыжий Муцек с лисьей мордочкой и дедушка в лоснящейся шляпе. Пока есть дедушка, есть и Лесняки, и Эля, и котлованы, и велосипед, и всё-всё. И всего этого может не быть, потому что…

— Я не хочу, чтобы дедушка жил у нас.

Это признание звучит глупо и по-детски, можно подумать, что Петрек не любит дедушку и не хочет поделиться с ним жильем, свободным временем, родителями.

— А почему?

— Потому что не хочу.

— С твоей точки зрения это действительно важная причина, однако я не убежден, что объективная ситуация совпадает с твоим желанием. А теперь серьезно. Дедушка живет один, правда?

— Нет. Да.

— Он не очень здоров?

— Да.

— Откровенно тебе скажу, мне не нравится твой эгоизм, потому что это называется эгоизм и никак иначе. Одинокий, старый, больной человек имеет право на опеку, даже за счет неудовольствия таких, как ты. Я думал, что ты в самом деле что-то переживаешь и стоит тебе помочь, а ты, оказывается, просто маленький себялюбец, который заранее огорчается тем, что ему придется ходить в аптеку и слушать дедушкин кашель.

— Совсем нет!