Нестрашный мир

– Ну… Антон многое может. Например, он… (как назло, на память приходило только рисование тут уже людей треугольных) он… когда мы с ним ездили в интегративный лагерь, Антон сам мыл посуду, заправлял кровать и… и… помогал со бирать байдарку!

(Глубокий выдох. Рината потом сказала: «Слава Богу, Маша, что вы про байдарку вспомнили. Это вы хорошо сказали, что он помогал её собирать!»

То ли лакированную завучиху убедила байдарка, то ли подействовали Любины уговоры, но руководители интерната согласились взять Антона с испытательным сроком.

После беседы нам устроили экскурсию по интернату: показали аккуратные холлы, игровую комнату и спортзал, прекрасно оборудованный медицинский кабинет, симпатичные спальни… Всё было очень прилично, красиво и тихо, и я не могла представить себе Пешехода в этом царстве аккуратных пластилиновых пирамидок.

Мы прощались с завучем в нижнем холле, у большого осеннего окна.

– Послушайте моего совета, не тратьте время зря, – сказала она на прощанье. – Начинайте подыскивать для Антона место в обычном психоневрологическом интернате. Там знают, как обращаться с такими, как он.

– Но мы ведь уже договорились?..

– Конечно-конечно. Только вы скоро сами убедитесь, что я была права: наше учреждение не для вашего Антона.

Облегчение, которое я почувствовала, очутившись на улице, не поддаётся описанию. Рината, не проронившая ни слова с тех пор, как мы вошли в интернат, безнадёжно махнула рукой: «А, я ж говорила, что ничего не выйдет!»

– Рината, как это не выйдет, они же сказали «возьмём с испытательным сроком».

– Ну и что. Знаю я этот «испытательный срок». Это значит, что на Антона будет направлено всё внимание. Будут смотреть и подмечать, что Антон делает не так. Разве он это выдержит? Я вам сразу сказала, что не доверяю я этим людям.

Пока мы шли к машине, я думала, что лакированная завуч права: Пешеход не для этого интерната, а интернат – не для Пешехода. А что для Пешехода? Я не знаю.

Пешехода выгнали из интерната. Мотивация: «Неадекватно себя ведёт, не можем справиться».

Что и требовалось доказать. Что дальше? Никто не знает. Рината ложится в больницу через два или три месяца, значит, пока Пешеход может жить дома. Люба надеется за это время придумать выход. Сейчас главная проблема в том, что если Антон будет продолжать жить так, как раньше – сутками ходить взад-вперёд по комнате, писать слова и лежать, укрывшись с головой, очень скоро он снова окажется в больнице. Потому что от такой жизни любой человек сойдёт с ума. У Антона нет никаких занятий: пока он в таком состоянии, до Фонда он вряд ли доедет. Рината, конечно, старается делать всё, что в её силах, но сил у неё очень мало, едва хватает на готовку, уборку, стирку, магазины, регулярные поездки на процедуры в больницу… Врач-психиатр, которая наблюдает Антона много лет, сказала, что единственный способ предотвратить новый срыв, грозящий больницей, – ежедневные прогулки. Значит, нужно искать волонтёров, которые будут гулять с Антоном. Я могу только раз в неделю. Не знаю, как это будет. У меня никогда не было с ним хорошего контакта.

Ноябрь 2008 г.

Когда я вошла в комнату Антона, я сразу вспомнила выражение И.Б. «взрыв в замкнутом мире». Вся комната исписана зеркальными словами. Слова на стенах, на полу, на обложках книг, телевизионных программках – исписано всё, на чём можно писать.

– Антон! – сказала Рината. – Ты пойдёшь с Машей гулять.

– Тут не хочу с Машей уже гулять, – сказал Пешеход и ушёл в другую комнату.

– Как это не хочешь? – возмутилась Рината. – Сказала, пойдёшь!

– Маша тут кричала на меня уже здесь, – сообщил Антон и упал на кровать: я услышала, как загудели пружины.

Кажется, я покраснела. Как можно было быть такой идиоткой и думать, что он забыл?

Я подошла к кровати и сказала:

– Антон! Я знаю, что раньше плохо себя вела с тобой. Но это было давно. Я больше не буду. Извини меня, пожалуйста. Пойдём гулять, а?

– Тут уже пойду гулять, – решил Антон, и у меня отлегло от сердца.

Мы делали большие круги, точнее, квадраты, потому что в Купчино все улицы совершенно прямые. Ходили долго. Время от времени Антон останавливался, наклонялся, ставил указательным пальцем на асфальте точку и шептал: «тут уже стоит точка».

Минут через пятнадцать Пешеход сказал: «Тут хочу домой на Белградскую на улицу».

Вернулись домой.

– Хорошо, Антон, мы пришли домой. Что будем делать?

– Тут хочу в компьютер играть в белый.

Я забеспокоилась. С компьютерами у меня сложные отношения, и неизвестно, как Антон отреагирует на мои часовые поиски нужной кнопки…

Но Антон меня выручил:

– Тут хочу идти гулять.

– Но как же, ты же сам сказал, что хочешь домой.

– Гулять хочу тут рядом! – В голосе Антона прозвучала угроза. Ладно-ладно. Идём гулять. Только, пожалуйста, не говори через пять минут, что надо домой.

Через пять минут Пешеход сказал:

– Домой хочу на Белградскую на улицу. – Антон…

– Домой хочу! – Антон отбежал на несколько шагов и изо всех сил укусил себя за руку.

В глазах паника. Носком ботинка раскидал горку сухих листьев. Подбежал, заглянул мне в лицо: