Несвятые святые женщины

Поэтому когда на даче, где жила семья покойной девочки, раздались грустные молитвы панихиды, что-то трогательное было на сердце у всех собравшихся родных и знакомых. Мать и сестры с бесконечной любовью и скорбью глядели на девочку, без колебания отдавшую свою жизнь в жертву святой любви.

Попечение Божие о сиротах

В 1748 году вдова барона фон Вейделя, Елизавета Богдановна, по дороге в Петербург сильно занемогла. Беспокоясь о своих детях, она усердно молилась об исцелении в Покровском храме перед чудотворной Ахтырской иконой Пресвятой Богородицы. После этого ей в тонком сне явилась Божия Матерь и сказала, что она через пять дней оставит земную жизнь, должна готовиться к смерти и раздать свое имение нищим. Больная спросила о двух маленьких дочерях. «О детях твоих не заботься, Я буду для них Попечительницей», – ответила Божия Матерь и повторила Свое приказание раздать имение. Баронесса сказала об этом видении своему духовнику и близким и через пять дней действительно умерла. Вскоре, совершенно неожиданно, ее малолетних дочерей вызвали к императрице. Они получили воспитание при Высочайшем дворе, а впоследствии были выданы замуж: одна за графа З.Г. Чернышева, а другая – за графа П.И. Панина.

Этот рассказ, помещенный в книге Филарета, архиепископа Черниговского, можно дополнить сведениями из автобиографии архимандрита Ново-Иерусалимского монастыря отца Мельхиседека. «Императрица Елизавета Петровна, – пишет он, – узнав от своих приближенных вельмож о чудесном сновидении баронессы и об оставшихся после нее сиротах, сказала: «Я должна помочь этим девочкам, я буду им вместо матери!» Когда по высочайшему повелению сироты были привезены в Петербург и представлены во дворец, государыня нежно целовала и прижимала их к своему сердцу, оставила жить во дворце и дала им отличное воспитание в страхе Господнем. Обе сестры со временем стали фрейлинами».

За чужие грехи

Юродивую Настеньку горожане часто встречали на улицах, а еще чаще – в церкви. Она очень любила Девичий монастырь.

На ней весь год было короткое мужское пальто, холодное, широкое, с чужого плеча, из-под него виднелись шаровары из темной материи, которые носят бедные люди. Грубые сапоги и шляпа-котелок довершали этот своеобразный наряд. Шалуны-мальчишки не прочь были посмеяться над Настей, но она так кротко относилась к их издевательствам, что отбила у них всякую охоту ее дразнить. Все давно привыкли к юродивой и даже не знали, когда она появилась в этом городе, сколько ей лет и почему она такая необщительная.

– Это же юродивая! – говорили о ней. – Бог знает, кто она такая и что у нее на душе! Только мы знаем, что она строгой жизни, каждую неделю причащается и все, что ей подают, раздает нищим!

Никто не мог рассмотреть лицо Насти, потому что она всегда низко напускала на лоб свои всклокоченные волосы и, стоя в церкви, отворачивалась от всех молящихся к окну, а на улице нахлобучивала на свою наклоненную голову старую, порыжевшую шляпу.

Она никогда ни на кого не смотрела, почти ни с кем не разговаривала. Только монастырский старичок-священник во время исповеди слышал звук ее голоса.

– Молчальница! – шушукались молодые послушницы, заинтересованные таинственной Настенькой.

– Что зря болтаете! – останавливала их мать Варвара, сурово сдвигая брови и сверкая на них своими карими глазами. – Не вашего ума дело! Вовсе не молчальница она, обета такого не давала. Просто не любит говорить, и все тут!

Но где жила Настенька? Многие не верили, что эта слабая женщина, которой было уже под пятьдесят лет, круглый год жила в холодной беседке, построенной кем-то в конце монастырского двора. Беседка была сделана из бревен, с маленьким окошком и старой тесовой дверью.

Настя жила там уже несколько лет, много молилась и почти не зажигала огня. Ела она очень мало, хотя ей приносили из монастырской трапезной обед, а богомолки-почитательницы давали и калачи, и чай, и сахар, даже варенье. Калачи Настя крошила на мелкие кусочки и кормила ими голубей, чай иногда пила, когда монахини приносили кипяток, а варенье отдавала старушкам, которые лежали в монастырской больнице. Денег она не принимала. У нее к ним был необъяснимый страх.

Однажды какая-то богатая купчиха, узнав о Настеньке, пришла к ней в беседку и предложила ей денег на теплую одежду, так как стояли сильные морозы.

– Деньги! – с ужасом простонала Настя. – Нет, избавь Господь! Я боюсь… боюсь денег, не надо!

Впервые она заговорила с жаром, и все увидели ее испуганное лицо.

– Что-то в ее жизни произошло! – сказала купчиха, уходя от Насти.

– Не знаем, сударыня, ничего не знаем! – уверяла сопровождавшая ее монахиня. – Может быть… Говорят, Настенька тоже была богатой купеческой дочерью! Женихи сватались, отец ничего не жалел для нее, а она потихоньку ушла из дома, уехала из города и поселилась в нашем монастыре, а пострига не принимает!

– А такой она давно стала?

– Какой?

– Да… мне кажется, что она не в своем уме…

– Что вы! Божий человек, да и только! Мало ли таких на Руси?! Кому-то надо же молиться!