Неудачная шутка (СИ)

Сколько прошло времени? Он снова надолго выпал, наблюдая на внутренних сторонах век склонившиеся над ним глумливые лица, протыкающие его кожу липкие пальцы, вязкую слизь, залепляющую его рот, заливающую его горло.

Кровь, клинковая бритва, хлюпающий отзвук, шлепки, смех, разорванное мясо.

Этого нет. Это отличная новость…

Когда кто-то на самом деле приблизился, для бдительности уже не было места: тень закрыла его собой. Целостность вены на правой руке вдруг показалась ему нарушенной.

- …росто…ый релаксант…

Через время он смог мыслить. Горизонт прояснился: стена, кафель. Мерзкий запах пота, внимательный взгляд чужака. Шприц, игла.

Аркхем?

- Мистер Джокер?

Его рот был все еще заткнут тканью: ну и повезло тебе, незнакомец! Он впился туда зубами, тонкий батист лег ему на язык, словно крыло какого-то мерзкого насекомого: тошноту стало невозможно терпеть.

- Почему нельзя было просто попросить помощи, глупое дитя? О, вы оба невыносимы.

Джокер впал в ярость, затолкнул рвоту назад и выпустил чертову ткань.

- Куда… - прохрипел он неверным голосом. - Куда идет утка, переходя дорогу?

- На другую сторону улицы, - ответили ему холодно и раздраженно.

Хлынули душевые струи, показавшиеся ему ледяными: через приличное количество времени он понял, что они всегда были теплыми.

Он выплюнул воду, которой позволил промыть свое жалкое горло и протер глаза.

Чужие руки так близко привели его в ужас. Кто-то поднял его. Развязал.

Он вдруг все вспомнил.

- Фред.

Старик, пристроившийся на бортике ванной в обнимку с двустволкой, выдохнул с непонятной радостью.

- Наконец-то, сэр. Не хотелось бы вступать в схватку с самим Джокером. Вы подозрительно бодры: не заставляйте себя.

Джокер усмехнулся, растирая запястья. Боль пронзила правое плечо: снова вывихнул.

Альфред помог ему вправить сустав.

- У тебя есть ружье. Уверяю тебя, против огнестрела мое мяско бессильно.

- Да, но пред смертью вы успеете снять с меня кожу.

- Дело говоришь.

Они улыбнулись - оба равнодушно, раздумывая о делирии.

- А потом он закончит то, что вы начали.

Мысль о том, что на месте старика мог быть Бэтмен, полоснула Джокера по горлу.

- Не говори ему. Он не должен знать.

Старик пожал плечами и начал неторопливо копаться в дубовой скамье-сундуке тут же, доставая чистые мягкие брюки и поло - все яркое и по размеру, не заботясь о том, что страдалец догадается, с каким на самом деле размахом хозяин закупился для него одеждой.

- Убери эти тряпки обратно, отче, - холодно проговорил Джокер, потерянный, почти шагнувший за грань беспамятства: так много правды он еще никогда не выдавал.

Альфред украдкой изучал его.

- Вы отменили все нормотимики? Это глупость. Для начала, вы бы ему сами сказали. И, думаю, он отдает себе отчет в том, каков ваш диагноз в дейст…

- Он не читал карту.

Альфред застыл.

- Но вы же не собираетесь скрывать это, - он хотел сказать “все время”, но для этих двух упрямцев подобная определенность могла быть вредна.

- Я ни черта не знаю. Если буду вовремя принимать таблетки…

- Они вам вредят. Вы травите себя. Вы же не хотите, чтобы он хоронил вас?

- Я просто расклеился, док.

Опять слишком много сказавший Джокер - дать себе честную оценку вслух: небывало! - закрыл глаза, и поэтому пропустил, как на его плечо опустилась старческая рука, дрожащая в плохо скрываемом отвращении.

- Не буду скрывать, это почти невозможно, но я помогу вам. Все будет хорошо.

На другом конце города Брюс Уэйн побелел от гнева.

========== Глава 62. ==========

Брюс удерживал себя в руках ровно до того момента, как вошел в фойе ресторана, и столкнулся с тем, к кому так спешил на встречу.

Администратор пришла в плохо скрываемый восторг и закрутилась вокруг него юлой, ведомая его имиджем полудурка, нуждающегося в целовании задницы двадцать четыре часа в сутки.

Он с усилием ее не замечал, уставившись на старого друга.

Этот человек внешне был ему совсем незнаком - последний раз они виделись только детьми - и теперь он с потайным интересом оглядывал длиннорукого и длинноногого, стройного и высокого, но уже начавшего бледнеть мужчину.

Незнакомец, напоминающий о прошлом только тем, что был черноволос и зеленоглаз и отмечен чертами Томми, стремительно подошел ближе и заключил оторопевшего Брюса в объятья.

- О, Бри, как же я скучал! - воскликнул он, мгновенно обращаясь в того самого Томаса Эллиота, которого он не мог бы забыть, все вспоминал и всегда помнил.

Но детское прозвище прозвучало слишком пронзительно и, в целом, неуместно.

- Черт, как глупо звучит! - исправился старый друг, и в речи его проскользнул непривычный акцент. - Не вздумай только называть меня Ланселот, а?

Они вдруг улыбнулись друг другу искренне, и это было чертовски приятно.

Томми совсем не изменился, и подтаявший Брюс поспешил ему об этом сказать.

- Может и так, - пожал тот плечами. - Только лысиной обзавелся.

Следом за первой улыбкой полились остальные: они засмеялись - Эллиот искренне, Уэйн втайне неуверенно.

Он спохватился, ненавидя свою асоциальность больше обычного, но было поздно: Томми заметил его смятение.