Неудачник

Я молчу. Хочется провалиться под землю, пропасть, исчезнуть. Но я здесь, и, как не хочу, исчезнуть не могу. Серега хмуриться:

— Не слышу ответа?

— Понял, — говорю, сглатывая.

— Сережа! — пытается встрять Настя.

— Спокойно, Настя! Погоди, — говорит Серега, гладит Настю по щеке. Та не пытается отстраниться. — Сейчас.

— Так вот, — продолжает. — Пока я разрешаю, гуляй с ней, развлекайся. Но не забывай, чья это девушка. Когда скажу — исчезнешь, и больше не появишься. Понял?

— Да.

К нам подходит официант:

— Готовы сделать заказ? — спрашивает учтиво.

Серега смотрит на него, как на червяка. Так же, как недавно смотрел на меня.

— Слышь, когда ты понадобишься — тебя позовут. Иди, погуляй.

Официант, наверно привыкший к подобному обращению, разворачивается, уходит. Мне страшно. Что ждать от такого человека? Сейчас выйдем из кафе, его дружки посадят в машину, и придушат где-нибудь в лесу. Или застрелят. Вдруг отчетливо представляю себе еще мокрый, весенний лес, пение птиц, аромат ожившей природы. И себя у дерева. У ели, что сочится смолой. Подходит Серега с пистолетом, говорит:

— Открой рот!

Я стискиваю зубы, зажмуриваюсь.

— Ну, как хочешь, — говорит Серега. — Мы же не звери, правда, пацаны?

Чувствую, как что-то холодное прислоняется к виску. Вот такой конец. Еще мгновение, недолгий ход курка, и мозги окажутся на соседних деревьях. А я исчезну, перестану существовать…

— Э, ты чо, уснул там? Или от страха сдох? — спрашивает Серега.

Смотрю на него, хлопаю глазами.

— Ты кем работаешь, придурок?

— П-преподавателем… — единственное, что приходит на ум, что могу сказать.

— А, так ты детишкам жизнь портишь, так что ли?

— Сережа! — говорит Настя. — Он хороший. Отстань от него.

— Да, Настя, — удивляется Серега. — Ну и урода ты себе нашла. Нет, чтобы с кем-нибудь нормальным замутить. Ну, да любовь зла, полюбишь и козла. Правда, козел?

Я молчу. Что же делать. Ведь он методично, удар за ударом меня уничтожает. А ответить я не могу. Очень страшно. Что будет дальше? Исчезнуть бы…

В голове проносятся картинки: такие же яркие, как и недостижимые. В них я встаю, подхожу к Сереге. Подхожу быстро, практически возникаю перед ним.

— Что ты сказал, ублюдок? — спрашиваю.

И, не дожидаясь ответа, что есть силы, бью в наглую рожу. Потом еще, еще, еще. Время словно замедляется. Я даже вижу капельки крови, что разлетаются от ударов. Морда Сереги теряет очертания, становится бесформенным овальным предметом красного цвета, что раскачивается на шее. На пол падают, как-то странно щелкая, выбитые зубы, нос вмялся в лицо. Настя пытается оттащить, но я не останавливаюсь. Беру стул, и разбиваю о Серегу. Слышу хруст ребер, и сдавленный то ли шепот, то ли свист: «Пощади!» Да, конечно. Не дождешься, сука!..

— Я тебя предупредил! Ты все понял? — говорит целый и невредимый Серега, возвращая меня в реальность. В убогий и жалкий финал моего позора.

— Да.

— И запомни, дважды я не повторяю, — говорит Серега, в глазах лед, я почти чувствую холод могилы. — Ну, ладно. Мне пора. Настенька, поцелуй на прощание.

Я вижу растерянность Насти. Ее слабость отражается в моих глазах. Она поворачивается к Сереге, вскользь целует. Тот явно не удовлетворен. Он прижимает Настю к себе, целует в губы. Я пытаюсь отвернуться, мысленно отстраниться — не получается. Они целуются, его язык у Насти во рту. Черт. Черт. Сердце бешено бьется. Время тягучее. Я опускаю взгляд, смотрю в тарелку. Серега встает, и, не прощаясь, уходит…

Мы сидим молча. Я не смотрю Насте в глаза. Она тоже потупилась. Весь мир сжался до размера кафе. И этот мир враждебен. Он хищно улыбается, ждет, питается слабостью, малодушием. В голове проносятся сцены. Мозг рефлексирует, пытается все исправить, представить так, как будто ничего не было. Или, что я герой, достойно выдержал, не сломался. Но это не так. От осознания щемит в груди, почти наворачиваются слезы.

— Поехали, Настя, — в горле першит от слов. Приливы отчаяния сменяются жалостью к себе.

— Вова…

— Не говори ничего, поехали.

— Тогда ко мне, — умоляет Настя.

— Хорошо…

Я ловлю машину, открываю ей дверь, сам сажусь рядом с водителем. Тот чувствует напряжение, спрашивает адрес и замолкает. Мы едем по вечернему городу. Окно рядом с водителем чуть приоткрыто. О лобовое стекло разбиваются капли дождя. В салоне свежо. Мне так плохо, что можно и умирать.

У себя Настя нежно обнимает меня, шепчет что-то успокаивающее. Как будто в моем малодушии виновата она. Мне тошно, но не сопротивляюсь. Стыдно за себя, за нее. Как так получилось. Лучше было сдохнуть, чем перенести такое унижение. Просто сдохнуть. Но теперь уже ничего не исправить…

Мне хреново, мне очень хреново. Хочется кричать, но ничего не выходит. Настя пытается помочь, через секс отвлечь, успокоить. Ничего не выходит. Она зачем-то выключила свет. В темноте, не видя друг друга, только чувствуя. Мне плохо. Как она не старается, у меня попросту не встает.

— Настя, я пойду…

— Куда ты, Вова? — в голосе неподдельная тревога. — Уже поздно. Не пущу.

Чувствую себя ничтожеством. Настя все понимает, но пытается утешить: