Неудачник

Людям не нужна правда. Несмотря на заверения. Правда страшна. Причем, страшна тотальной незаинтересованностью во благе отдельного человека, общества, народа. Она ни ваша, ни наша. И от этого столкновение с ней оказывается серьезнейшим испытанием. Правда оголяет недостатки, показывает, чем ты являешься на самом деле. Жестко, стремительно и неотвратимо. Ты остаешься беззащитным и слабым. И на метафорических весах, где на чашах жизнь и смерть, еще неизвестно, куда качнет правда…

Семен делает паузу. Возможно, он прав. Только как-то не по себе от такой правды. Что-то шевелится внутри: мерзко, холодно. Словно наружу хочет вырваться потаенная часть натуры, такая же мерзкая и холодная. А вот она-то точно знает, что сказанное Семеном — правда. До последней буквы.

— Гораздо проще создать, сконструировать миф, — продолжает Семен. — Поверить в него, и жить спокойно. Сейчас это стало доступным, и обязательным атрибутом общества. Мы висим в огромной паутине СМИ, где по нитям через пространства и умы проносятся клише, установки, директивы, определяющие, кем были, кто мы и кем будем.

И все, что ты знаешь о себе — миф. Дефект самоидентификации. Не у всех, конечно, но у тотального большинства. Ибо реальная цена человека, его сущность определяется не сейчас и здесь, в сытой спокойной жизни. Поэтому, пока судьба не взялась, и не стала выкручивать, причем на излом, ничего мы о себе не знаем. И знать не будем. Мы с удовольствием идентифицируем себя с внешним миром с его благами. Навязанный миф об общечеловеческих ценностях и обществе потребления делает нас набором безликих штампов, за которыми теряются итак смазанные до нечитаемости личности.

— Ну, не у всех, — только и могу ответить я. — А ты не думал, что, может быть, это хорошо? Чем это грозит мне, тебе, другим людям?

— Чем это грозит тебе? — спрашивает Семен. — Чередой надломных разочарований в окружающем мире, и себе. После которых уже не сможешь жить как прежде, но и достигнуть цели тоже не получиться. Ты творишь мифы о себе, потому что так проще жить. Это я не испугался, просто проявил осторожность, я не мелочный, а хозяйственный, я ничего не делаю, так как жду подходящего момента. Ты же не можешь открыто заявить, что являешься трусом, скрягой и лентяем. Тогда разрушиться образ личной идентификации. Будет неуютно и страшно. Поэтому пыжишься, впитываешь по информационным каналам гигабайты бреда, что становиться тобой.

Я уже не удивлюсь, если скоро не останется людей, только целевые аудитории. Мы уже ими стали. Едим мифы, глотаем не переваривая, лишь бы не получить ложку горькой микстуры реальности. Возможно, мифом является даже то, что мы живем.

— Но это совсем уж невменяемо, — говорю я. — Думать о таком не хочется. Давай лучше выпьем…

Выпиваем. Семен смотрит куда-то мимо меня. Может, хочет прекратить невеселый разговор, может, наоборот, думает, что я не хочу слушать. Или что-то еще.

— Ну, хорошо, — говорю я. — А какой-то выход из мифа есть? Что делать, если все так, как ты говоришь?

Семен молчит. Потом наливает еще виски. Совсем чуть-чуть. Мой вопрос словно повисает в воздухе. Наконец, Сеня говорит:

— Если выход и есть, то я его не знаю.

Молчим. Как-то печально становится. И страшно. Семен говорит:

— Может, это и к лучшему. Мы можем использовать миф, и все, что с ним связано. Главное только понять, не знаю, набраться, что ли, наглости, чтобы подстроить миф под себя, под комфортное существование.

— А ты не думал, — говорю я. — Что после создания пусть и комфортного, но мифа, ты окончательно теряешь шанс обрести свободу. Или даже не свободу, а что-то важное, нужное в жизни. Ее смысл.

— Свобода? Смысл? — восклицает Семен. — Я тебе раскрою, что является смыслом. Достать как можно больше бабла, обеспечить спокойное сытое существование, и потреблять до момента смерти, от факта которой становится страшно до поросячьего визга. Вот это свобода. Для нее даже название придумали: финансовая свобода, независимость. Ты перед собой видишь ее адепта. Причем, очень прилежного и преданного.

Семен улыбается, говорит:

— А выхода из мифа нет. Наверно, только экстренное помешательство. Но нас с тобой оно не устраивает. Какой может быть выход? И куда? В хаос?

Семен задумывается. Рассматривает пустой бокал из-под виски. Я тоже гружусь.

— Но есть лазейка, небольшой фокус, что позволит перенаправить мышление с постоянного пережевывания тщетности существование. Это новая система целей. Новая мотивация. Работающая. Твоя жизненная философия. Вот о чем я говорю, Вова.

— Моя философия? Что тут сказать? Что бы ни сказал, все уже придумано…

— Ничего не придумано. Я о тебе говорю. Как может что-то быть придумано для тебя, индивидуального, существующего в одном экземпляре? Ничего. А создать, и не просто создать, а сделать жизнеспособной, работающей, жизненную философию — это задача для тебя номер один.

— Ты просто хорошо думаешь о людях, говорю я. — Известно же, что люди в целом поразительно одинаковы. Психотипы, акцентуации… Все увязывается в последовательности, алгоритмы, стереотипы. Какая тут моя философия?