Неудачник

Настя улыбается. В темноте машины ее улыбка кажется какой-то мистической: белые зубы, губы, в красной помаде с блеском. Словно я в машине с вампиром, что через мгновение вопьется в шею, и будет держать, наблюдая, как медленно, вместе с кровью и страхом из меня выходит жизнь. А в темных, почти черных глазах не мелькнет даже тени сожаления.

Ночью мы долго занимаемся сексом. Прелюдия начинается еще на лестничной площадке. Настю это заводит.

Я несколько раз ненадолго засыпаю. Просыпаюсь, и снова оказываюсь в объятьях Насти. Все кажется каким-то нереальным, видится расплывчатым. Накатывает страх. Разум, будто эквилибрист на канате, качается в разные стороны, стараясь сохранить равновесие. Неужели я действительно оказался в мифе, про который говорил Семен? И теперь не выбраться. Потому что единственный выход из мифа — в хаос.

От страха я еще сильнее обнимаю Настю. Она стонет, подается всем телом. Мне хорошо, но расплывчатая реальность давит, не дает сосредоточиться.

Закрываю глаза, и проваливаюсь в мир ощущений. Здесь уже нет меня, почти нет Насти, Саши, администрации, привычной жизни. Только полутона чувств, оттенки впечатлений. Я растворяюсь в них, теряю ощущения себя, что давит

Неяркие огоньки сознания выхватывают из ощущений, как вспышки фотокамер высвечивают из ночной тьмы меня, и Настю, что лежит рядом, положила голову мне на грудь. Но это длиться доли секунды, и я опять исчезаю, растворяюсь. И, полный безмятежности и почти забытого состояния уюта, поддаюсь глубокому сну.

Провинциальный гламур

Все сразу не ладится. Не помогает даже секс — выходит какой-то вялый, безжизненный, недолгий. Я лежу, повернувшись к краю кровати, смотрю в окно на ветви тополей, качающиеся в свете прожектора. Рядом, отвернувшись к стене, лежит Саша.

Я лежу, и вдруг вспоминаю небольшой сарай в центре большого города. Недалеко от здания правительства области, рядом с высоткой находятся заросли кустов. В них — небольшой сарайчик, сеткой поделенный на две клетки. А в клетках — гуси: откормленные, грязноватые, но гордые. Я как-то раз проходил мимо, остановился посмотреть. Так необычно показалось, что простоял рядом десяток минут…

— Блин, как мне все надоело! — вдруг говорит Саша. — Все время одно и то же!

— Что одно и то же?

— Да все! Ты не меняешься, Вова! Вечно отстранен, на меня внимания не обращаешь. Тебе не интересно, что я говорю, тебе не интересно, что я делаю. Тебе я не интересна. Ты понимаешь это? Ты уже просто не хочешь со мной общаться!

Как хочется сказать, что так и есть. Но ведь потом буду жалеть, пытаться все исправить.

— Саша, ну что ты начинаешь? Все же нормально было. Зачем раздувать?

Саша смотрит осуждающе, в глазах слезы. Говорит:

— Нормально? Зачем раздувать? Да ты понимаешь, что ты говоришь? Или тебе совсем на меня плевать?!

— Саша, да все нормально. Что ты завелась? Ведь только что сексом занимались…

— Ты меня достал, Вова! Все, я пошла! Ты ведь ничего не хочешь понимать. Заладил — все хорошо, все нормально! Где хорошо? То, что ты со мной почти не общаешься уже? То, что тебе со мной не интересно? Поговорить не можешь! Или, то, что тебе и секс со мной уже неинтересен? Приелась?

— Мне нравится с тобой спать, Саша. И поговорить я могу. Могу, конечно.

— Ну, так расскажи что-нибудь! Давай!

Теперь Саша действительно зла. В уголках глаз уже наметились слезы. Сейчас начнется! Спасайся, кто может. Что я могу рассказать в этот момент? Что думаю о Кире? Что меня все достало? Что почти забыл, что такое радость? Ну, это все подальше. Только позерства не хватало. Я чуть приобнимаю ее. Саша не отстраняется, но напряжена.

— Саша, ну ты же знаешь, что у меня сейчас сложный период…

— Да, у тебя всегда сложный период! Сколько я тебя знаю. То учиться сложно, диплом писать, то студенты достают, то на работе проблемы. Ты же пессимист, Вова!

Меня задевают эти слова, и, одновременно, нравятся. Что-то есть в этом приятное. Ласкающее увяданием и забытьем. Так и есть.

— Я неудачник, Саша, а не пессимист! Хотя и это тоже есть.

Саша аж подбирается от негодования:

— Это ты-то неудачник?! Опомнись, Вова! Да тебе везет, как никому другому. Все, что ты хочешь — получается. Ты просто не ценишь то, что есть. Не ценишь, и вечно ноешь. А знаешь почему?

— И почему это?

— Потому что считаешь, что достоин большего! Что весь мир должен расшибиться, но выполнять твои желания. Не так разве?

Меня наполняет злость. Наверно оттого, что сказанное — почти правда. Почти. Только сознаю, что я обычный, простой, ничем не выдающийся человек. Что до мира? Возможно, есть легкая обида. Но в облаках еще не витаю, понимаю, что бесполезно. Сколько на него ни дуйся, результат будет один — мир начнет дуться в ответ. Специально или из спортивного интереса — просто начнет. А там несдобровать.

— Нет, Саша, я неудачник, — говорю резко. — И ты это знаешь. Поэтому и хочешь сейчас уйти.

Саша сильно удивляется. Или разыгрывает удивление. Встает, идет в ванную. Я остаюсь лежать. Как-то все глупо получается. Глупо и печально.