Неудобная женщина

По дороге я миновала «Спаго», модный ресторан в Беверли-Хиллз. На углу был припаркован черный «Мерседес». Водителя было видно только со спины. Я поймала себя на мысли, не мог ли это быть Рэй Патрик.

«Седарс-Синай» — клиника немаленькая, но мне удалось добраться до палаты 517 за пять минут до встречи с врачом. Пациентке на вид было около двадцати. Я представилась на французском, но она ответила мне по-английски и попыталась продолжить, но очень скоро стало ясно, что языка ей не хватает. Мы перешли на французский. Она приехала в Лос-Анджелес, потому что ей очень нравятся американские кинозвезды. Ей всегда хотелось увидеть город, где многие из них живут. Это была короткая поездка — к середине месяца ей нужно было веруться в Лион, где она работала кассиршей.

Я спросила, кто ее любимые звезды. Дженнифер Лоуренс и Брэдли Купер — они оба «des grands artistes»[10]. Она тоже хотела бы стать актрисой, но не во Франции. Французское кино такое скучное. А актеры там снобы.

Вошел доктор, невысокий, с редеющими волосами, — внешне он чем-то напомнил мне Мехди. Что, если он тоже где-то прячет корону из «Бургер Кинга»?

Я попросила, чтобы он говорил короткими фразами и дал мне время на перевод.

Он кивнул и заговорил.

Рентген показал, что у Дельфин опухоль в мозгу. Доброкачественная она или злокачественная, может определить только операция. После возвращения во Францию она должна немедленно записаться к нейрохирургу.

Я постаралась сообщить эту пугающую новость как можно спокойнее.

Она застала Дельфин врасплох, слова поразили ее словно молния. Она медленно моргнула. Губы приоткрылись. Она пыталась осознать весь кошмар происходящего.

Я обернулась к доктору.

— Вы можете что-нибудь добавить?

Я хотела, чтобы он сказал что-то обнадеживающее или хотя бы менее ужасное.

Этот диагноз столького лишил Дельфин — она заслуживала лучика надежды.

Но врач мрачно уставился на меня.

— Ей нужна срочная операция. Как только она вернется во Францию.

Я поняла, что все очень серьезно. Он ничего не добавил, потому что хороших новостей у него не было.

Его взгляд говорил: скорее всего, опухоль злокачественная, а раз так, то двадцатилетней Дельфин осталось жить не больше пары месяцев.

Я посмотрела на нее.

— Tu dois te faire opérer dès que possible. Тебе нужна срочная операция.

Ситуация была очень серьезной, и я добавила:

— Immédiatement. Немедленно.

В глазах Дельфин заблестели слезы, но она молчала. Она наверняка верила, что в у нее все еще впереди. У нее есть в запасе долгие прекрасные годы. Ее ждут любовь, приключения, слава кинозвезды. А теперь это будущее оказалось перечеркнуто.

Дрожащей рукой она коснулась виска.

— Si tu veux, je peux rester avec toi, — сказала я. — Если хочешь, я останусь с тобой.

— Oui, ce serait bien, — ответила она. — J’ai besoin de toi. Да, пожалуйста. Ты мне нужна.

Когда я наконец вернулась к машине, я не спешила зводить двигатель. Нервы были на пределе: смерть снова стала осязаемой, на все легла тень небытия. Я думала о том, как короток наш путь, прежде чем мы уйдем в вечность.

Туда, где сейчас Макс.

Туда, где Мелоди.

Я подумала об Эмме.

У меня так мало времени, чтобы остановить Саймона.

Но как?

Что мне сделать?

Одно письмо я ему уже написала. Бесполезно делать это снова.

Я уже в тупике, или это был последний разумный шаг?

Если так, то остаются только неразумные?

Это очень опасный вопрос, но я должна задать его себе:

На что ты готова?

Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь указал мне путь. Я огляделась словно бы в поисках проводника. Люди въезжали и выезжали с парковки. Люди в халатах. Люди в инвалидных креслах. Некоторые из них смотрели в мою сторону.

Все, что они могут увидеть, — женщина, неподвижно сидящая за рулем.

Совершенно неподвижная.

Если бы кто-нибудь сейчас нарисовал мой портрет, я бы казалась совершенно одинокой.

Так оно и есть.

И тут я поняла — больше всего на свете мне хотелось, чтобы кто-нибудь поверил мне. Увидел ту же угрозу и почувствовал ту же опасность. Друг.

2

Когда занятия закончились, я решила съездить на пирс, прежде чем вернуться домой. Причин для этого не было, но я чувствовала, что должна отдать дань уважения утонувшей девушке. Конечно, это ничем ей уже не поможет, но это хотя бы что-то.

На пирсе было, как всегда, оживленно. Туристы сновали между палатками, играли в разные игры. Влюбленные парочки прогуливались в обнимку. Я остановилась, глядя на клоуна в ярко-оранжевом парике — он выдувал огромные мыльные пузыри. За ними гонялись дети и визжали от восторга, когда те лопались. Мелоди когда-то была такой же: легко приходила в восторг, носилась вокруг в поисках новых открытий. Несколько лет спустя на этом самом пирсе стояли мы с Саймоном и наблюдали, как она идет за сахарной ватой.

— У меня от нее дух захыватывает, — сказал он.