Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах

Однако дальнейшие реформы шли медленно. Через пять лет после смерти Савиты явно возмущенный сэр Сабаратнам Арулкумаран дал показания перед ирландским правительственным комитетом. Они были недвусмысленными: Восьмая поправка убила Савиту Халаппанавар. «Было совершенно ясно, что руки у врачей связаны юридическими путами. Кто угодно, любой ординатор сказал бы, что у нее сепсис и беременность нужно прерывать, – сказал он. – У нее был сепсис. Однако если бы ей сделали аборт, когда она этого требовала, то сепсис бы не возник. Мы бы никогда о ней не услышали, и она была бы жива сегодня». Дорого обходится право на жизнь. Ирландские законы об абортах подразумевали, что Савита Халаппанавар – 31-летняя женщина, имеющая партнера, работу, семью, жизнь, – должна умереть бессмысленной смертью. Она умерла, чтобы спасти плод, у которого не было шанса выжить.

Другие женщины тоже стали высказываться, в том числе и те, у кого был нежизнеспособный плод из-за таких болезней, как анэнцефалия, когда у зародыша не развивается бо́льшая часть мозга. Эти женщины должны были вынашивать плод 9 месяцев, выдержать боль и опасность родов, зная, что у них не будет ребенка. Автор ирландских комедийных рассказов Грэм Лайнехан, который сейчас проживает в Лондоне со своей женой Хелен, рассказал прессе, что у их будущего ребенка обнаружили акранию, при которой купол черепа не смыкается над мозгом. «В Ирландии Хелен стала бы преступницей, прервав беременность, – сказал Грэм газете The Guardiаn в 2015 году. – Ей пришлось бы выносить ребенка, зная, что он умрет в муках сразу после того, как она даст ему жизнь. Я всегда гордился тем, что я ирландец, но наши законы об абортах меня позорят. Этим невозможно гордиться. Это варварство».

Но были и более ординарные, менее драматичные случаи. Женщины, которые не могли позволить себе еще одного ребенка. Женщины, забеременевшие в нестабильных отношениях. Женщины, которые просто не хотели рожать. В ходе кампании «Отмена Восьмой поправки» Коймэ Энглин запустила проект под названием «Ежедневные истории», где личные признания иллюстрировались изображениями рассказчиц. «Фотографии могут быть несколько предвзятыми, – сказала она мне по скайпу в преддверии голосования. – Нам хотелось, чтобы любой отец, читая это, мог представить себе свою дочь».

Энглин узнала, что беременна, в октябре 2016 года. Ей было 27 лет, она жила в Дублине, работала в сфере IT, и у нее был парень, который работал в основном за рубежом. «Арендная плата в Ирландии становится все выше день ото дня, это абсолютное безумие, – сказала она. – Поэтому, когда я узнала, что беременна, я по понятным причинам была очень обеспокоена, потому что едва могла позволить себе такую аренду, не говоря уже о том, чтобы привести ребенка в этот мир». Она пошла на консультацию для тех, кто находится в сложной ситуации из-за беременности, и три-четыре дня обдумывала решение, прежде чем пришла к выводу, что не может позволить себе иметь ребенка. Ее парень поддержал ее, и они решили поехать в Манчестер, чтобы прервать беременность. Ночь перед поездкой она провела, объезжая автозаправки в Дублине, где снимала из банкоматов 440 евро для оплаты процедуры.

На следующий день была «ужасная поездка». Она была уставшей и нервной. Она беспокоилась о том, правильно ли поступает. «Я помню, как мы сидели в кафе аэропорта в Дублине, собираясь завтракать, – мой парень сказал, что мы должны взять сэндвичи, чай, а я просто сидела за столом. Он вернулся с заказом, и только тут до него дошло, что мне нельзя есть. Я ничего не сказала. Но я помню этот взгляд – выражение полной беспомощности в его глазах». Помимо аборта, пара должна была оплатить перелет и проживание в отеле. Клиника советует женщинам не пускаться сразу в обратный путь из-за возможности осложнений, да и авиакомпания может отказать им в посадке, потому что они выглядят нездоровыми.

С учетом длительности поездки Энглин понадобилось придумать историю, которую можно рассказать семье. Она решила сказать, что ее парень подарил ей путешествие как сюрприз, чтобы купить винтажную одежду. «Я была измотана. Из клиники мы пошли в отель, чтобы пообедать – нужно поесть вскоре после операции, потому что вам нельзя было есть на протяжении предыдущих 12 часов, – сказала она. – А потом – пока еще хватает обезболивающих и пока действует анестезия, нам нужно было пойти в эти винтажные магазины, чтобы сделать селфи и купить винтажный топ – принести домой на случай, если кто-нибудь спросит. Я вспоминаю это и недоумеваю: Господи Иисусе, о чем я думала?»

Вернувшись в Ирландию, Энглин почувствовала себя онемевшей, потому что не могла и не должна была ни с кем говорить о своем опыте. В течение трех месяцев она ни с кем этим не делилась, кроме лучшей подруги. «Вряд ли ты можешь позвонить кому-то и сказать: "Слушай, со мной случилось вот такое, не знаю, как это пережить. О, а еще у меня очень, очень сильное кровотечение уже три недели, и я не знаю, умираю ли я". Ты действительно чувствуешь этот страх».