Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах

Когда я устроилась в газету, опытные журналисты рассказывали мне о железной хватке профсоюза типографских работников на Флит-стрит и о Руперте Мердоке, который напечатал газету без них. У работников типографий были в чести мачизм и пьянство, и они сопротивлялись технологическим достижениям, которые могли привести к сокращению рабочих мест или ослаблению их власти. Не все журналисты были огорчены их исчезновением.

Звучит банально, но одна из неизбежных проблем с профсоюзами в том, что они отстаивают благополучие членов профсоюза – в ущерб интересам всех остальных. В первой половине XX века подавляющее большинство в профсоюзах составляли белые мужчины. Поэтому женщины и меньшинства больше боролись за то, чтобы заручиться поддержкой этой главной силы, чем за зарплаты и лучшие условия труда. За восемь лет до «Грюнвика» женщины бастовали на заводе «Форд» в Дагенеме, потому что труд швеи считали «неквалифицированным», а аналогичную работу мужчин признавали «более квалифицированной». Их работе присваивался более низкий уровень, чтобы не обижать работников завода (мужчин).

Поначалу лидеры профсоюза не спешили поддерживать женщин в Дагенеме. Когда министр кабинета партии лейбористов Барбара Касл пригласила их на чай, она обнаружила, что, помимо противоречивой системы оценки, «женщины на заводе автоматически получают 85 % мужской зарплаты». Касл писала в своих мемуарах «Бесконечная борьба» (Fighting All the Way): забастовка подтвердила ее уверенность, что «равная оплата труда – это проблема, которую лейбористское правительство больше не может игнорировать». Она столкнулась с ожесточенным сопротивлением левых. Рост зарплат у мужчин сдерживается для того, чтобы не разгонять инфляцию. Как при этом женщины смеют просить повышения? Провести Закон о равной оплате труда два года спустя было нелегкой задачей. Закон 1970 года запретил платить женщине меньше, чем мужчине, за одинаковую работу. Однако до сих пор в ходу более изощренные формы дискриминации. Профессии, где женщины составляют большинство, как правило, более низкооплачиваемые, чем те, где преобладают мужчины, независимо от необходимого уровня квалификации. Почему? Потому что «женскую работу» делают женщины. А следовательно, по молчаливому заключению, она легче.

Сегодня мы вспоминаем борьбу Барбары Касл, потому что есть мнение, что все освободительные движения (против расизма, за права ЛГБТ, женщин, лиц с ограниченными возможностями) шли в одном направлении. Растущая волна толерантности держит всех на плаву – так это выглядит со стороны. Но в действительности одна группа зачастую получала преимущества за счет других. Этот конфликт трудно, но необходимо понимать. Есть разница между радостным самосовершенствованием и реальной политической борьбой. Концепция конкурирующих прав – важнейшая часть дебатов на тему абортов, например. В какой мере женщины могут контролировать свое тело? Где их права входят в противоречие с правами будущего человека, который развивается в их чреве?

Борьба с патриархальным монстром – белым, богатым, гетеросексуальным цисгендерным чудовищем, которое скалит зубы и, возможно, носит монокль, – понятна. Сейчас феминисткам сложнее всего бороться с другим типом угнетения. Возьмем настойчивое утверждение некоторых активистов, что нет конфликта между правами трансженщин и биологических женщин, скажем, в большом спорте. А между тем он определенно существует: мужское половое созревание приносит те же преимущества, что и прием допинга: силу, скорость, объем легких, и эти преимущества не стираются полностью подавлением выработки тестостерона. Необходим компромисс, который бы разграничил законное право трансженщин на коррекцию пола и правила, позволяющие учитывать биологический пол.

Или возьмем щекотливую проблему религиозного фундаментализма, который часто ограничивает возможности женщин и их поведение. Должно ли быть позволено в ультраортодоксальных еврейских и жестких исламских школах говорить ученикам, что гомосексуальность – это плохо? Современные освободительные движения часто не торопятся говорить об этой проблеме, в надежде на то, что найдутся простые решения и никто не будет чувствовать дискриминации, или отмахиваются от конфликта, подразумевая, что только одна группа заслуживает того, чтобы быть услышанной. Но и это еще не все.