Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах

Заседание состоялось в Павильоне торговли и ремесел Брента. Стоя на возвышении во весь свой рост (150 см), Джаябен Десаи буквально очаровала аудиторию. «Она сказала: "Мистер Джек, у меня плохой английский", – рассказывал мне Джек Дроми. – Но я никогда не встречал людей, которые произносят с акцентом такие слова, как "вдохновлять", "шекспировский", – это было удивительно». Чтобы поддержать дух своих товарищей, Десаи вспомнила Ганди, чья долгая кампания ненасильственного сопротивления британскому правлению всколыхнула Индию. «Можно было увидеть, – говорит Дроми, – как ее слушатели, преимущественно женщины, расправляют плечи».

Когда в ноябре 1976 года возобновилась почтовая рассылка, забастовщики поняли, что им предстоит долгая, тяжелая зима. Они разослали делегации по всей стране, которые посетили более тысячи предприятий: женщины в сари побывали на сталелитейных и машиностроительных заводах, на автомобильных фабриках и судостроительных верфях. По словам Дроми, «широкие массы рабочих, которыми в основном руководили белые, узнали, что существует мир трудящихся, о котором они не подозревали».

Именно тогда родилась легенда о Джаябен Десаи – «забастовщице в сари». Она прекрасно знала, что не похожа на привычный образ профсоюзного активиста – красное лицо, тяжелая челюсть, усы, – и пользовалась этим. Черно-белые газетные фотографии не вполне передают реальность; на цветных фотоснимках ее миниатюрная фигура в ярко-голубом головном уборе и в розовом сари выделяется на фоне полицейских в одинаковой синей униформе. Однажды управляющий одной фабрикой попытался смутить ее. Он сказал: «Ты ни за что не победишь в этом сари. Почему ты не сменишь его на мини-юбку?»[60] Ответ Десаи вдохновлялся образом Индиры Ганди, на тот момент – премьер-министра Индии: «Видите ли, господин управляющий. Миссис Ганди носит сари и управляет страной в 600 миллионов человек. Вы же не можете управиться даже с небольшой фабрикой».

Как Энни Кенни в ее шали и башмаках фабричной девчонки, Десаи одновременно использовала и разрушала стереотипы. Она не была покорной азиатской женщиной; несомненно, она представляла матриархат. «Я неоднократно слышал рассказы, ходившие на сталелитейном заводе Шеффилда, – сказал Дроми. – По словам тамошнего распорядителя, миссис Десаи – настоящий дьявол во плоти. Я ответил, что хорошо понимаю, о чем он». На фотографиях с пикетов мы видим молодых мужчин в экстравагантных воротничках и с волосами до плеч, а рядом с ними – женщин в толстых клетчатых пальто, накинутых на длинные сари и шальвар-камизы. На одном из транспарантов надпись: «Покончим с рабским трудом». На другом: «Грязные Развратные Изворотливые силоВИКи»[61]. Журналист канала ВВС задает Джаябен вопрос: «Как долго вы собираетесь здесь стоять?» Она невозмутимо отвечает ему по-английски, с небольшим акцентом: «До тех пор, пока не разрешим наш спор». – «Сколько?» – «Сколько угодно». – «Пять лет?» – «Десять лет». Она спокойно улыбается ему, завершая разговор.

В июне следующего, 1977 года у лаборатории с каждым днем собиралось все больше сторонников забастовки. 11 июля, в пятницу, у ворот стояло 20 000 человек. Протестующие пытались заблокировать автобус с рабочими, которые не приняли участия в забастовке и намеревались проехать внутрь. Симпатия публики к бастующим стала таять, когда по телевидению показывали автобусы, набитые пикетчиками (в том числе шахтерами, которых привез лидер профсоюза Артур Скарджилл), и спецназ в полном обмундировании. «Полетели полицейские шлемы», – заметил один репортер. За два года забастовки было арестовано 500 человек.

В конце 1960-х годов, опасаясь, что избирателям надоела воинственность профсоюзов, Барбара Касл попыталась смягчить их официальным документом «Вместо забастовки», который призывал к таким мерам, как выборы перед началом забастовки. Однако резкий характер и очевидная амбициозность Касл – она определенно была Неудобной женщиной – оттолкнули ее основных союзников. Многие участники профсоюзного движения не принимали ее всерьез из-за того, что она была женщиной. Глава автобиографии Касл, в которой описан этот период, называется «Вместо популярности». Профсоюзы сопротивлялись законодательным реформам. Ее план провалился, и звезда ее закатилась. Весь остаток десятилетия консерваторы рассматривали профсоюзное движение как врага, который должен быть разгромлен.