Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах

Аиша Хазарика услышала об истории «Грюнвика», когда правительство Гордона Брауна доживало последние дни. Партия лейбористов исчерпала свои силы за десять с лишним лет правления и борьбы с финансовым кризисом. В министерстве, куда Хазарика поступила на работу, царили уныние и усталость. Ее новой начальницей стала Хэрриет Харман – жена Джека Дроми (хотя правильнее было бы сказать, что это Джек Дроми был мужем Хэрриет Харман). Харман была лидером лейбористской партии, но не стала вице-премьером, в отличие от ее предшественника Джона Прескотта. Харман также была министром по делам женщин и равных возможностей, и именно в этой области она рассчитывала на помощь Хазарики. У молодой ассистентки уже был опыт в вопросах равноправия: в 2003 году она работала помощницей министра торговли Патрисии Хьюитт. «Этот пост всегда был утешительным призом, – рассказывала мне Хазарика. – Никто особенно не интересовался им, и Хэрриет это очень понравилось. Такова была ее политическая миссия». Хазарика не была одержима политикой. Она училась на факультете права в Халлском университете[63] и работала в музыкальной индустрии. Она увлекалась стендап-комедией и позже вернулась к этому занятию. Хазарика говорит, что необычная политическая карьера связана с ее происхождением: родители Аиши переехали в Глазго из Ассама (Индия), и у них были свои представления о том, как быть «хорошим иммигрантом». «Нужно работать, не поднимая головы, и не лезть в политику», – объясняет Хазарика. Репутация Глазго как приюта левых экстремистов – вспомним владельца ночного клуба Томми Шеридана или провокатора Джорджа Гэллоуэя – еще больше убедила ее родителей, что политика не для них. «Моя мама всегда говорила: "Ты не сможешь заниматься политикой, ею занимаются белые мужчины-рабочие". Мне даже в голову не могло прийти, что такое количество женщин состоит в профсоюзном движении, не говоря уже о "цветных" женщинах». По словам Хазарики, Бюро по вопросам равноправия – это «департамент золушек», позабытый и недооцененный. При любом начальстве, кроме Хэрриет Харман, оно могло лишь сотрясать воздух да изредка выпускать пресс-релизы. Но Харман стала Неудобной женщиной в лейбористской партии. Ее избрали в 1982 году, в 32 года, на пятом месяце беременности, и на протяжении своей карьеры она была лицом и беззастенчивым голосом гендерного равноправия. Харман вышла замуж за Джека Дроми, с которым познакомилась в ходе профсоюзных диспутов 1970-х. «Любовь на баррикадах», – смеется Хазарика. В эпоху нового лейборизма она стала «самой настойчивой британской феминисткой» (фразу приписывают Квентину Леттсу из Daily Mail).

Карьера Харман демонстрирует одно из ключевых качеств Неудобной женщины: она упорна. Из первого кабинета министров Тони Блэра ее уволили, прозвав «чокнутой Хэтти». Однако шаг за шагом она завоевывала власть в лейбористской партии, и ее излюбленные идеи, например, о том, что частный вопрос ухода за детьми – это важная область политики, выдвигались на передний план. За 30 лет, от забастовки «Грюнвика» до ее продвижения на пост второго лица в лейбористской партии, влияние профсоюзов заметно уменьшилось, но права работающих женщин неуклонно расширялись. В 1993 году все женщины (а не только работницы с большим стажем) получили право на декретный отпуск. В 2003 году мужчины впервые получили право на оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком.

Вдохновленное примером Харман целое поколение женщин вступило в лейбористскую партию и стало оспаривать прежде находившиеся в руках мужчин рычаги власти. Британский конгресс тред-юнионов, основанный в 1868 году, лишь в 2013 году назначил женщину генеральным секретарем. В некоторых профсоюзах до сих пор нет женщин-руководителей. Крупные профсоюзы не поддерживали выдвижение Харман, и ей пришлось взять кредит как частному лицу, чтобы финансировать свою избирательную кампанию.

Когда в 2017 году я писала о Харман, член парламента от лейбористской партии тридцатилетняя Джесс Филлипс объяснила, чем ее поколение обязано Хэрриет: «Если моя мама рыдала из-за патриархата, я могу над ним смеяться», – сказала она. В одинокой битве Харман не было ничего смешного. Это сегодня феминистки, которые берут числом, могут позволить себе и смеяться над сексизмом, и бороться с ним.