Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах

Так что Харман, Хазарика и их команда решили, что должны пробиваться самостоятельно, выдвигая собственные, более радикальные требования. И первым из них стала прозрачность в оплате труда: заставить предприятия раскрыть информацию о том, как они платят работникам – мужчинам и женщинам. Шел 2007 год, и Даунинг-стрит готовилась к выборам (которые в конце концов были свернуты Брауном). Верхушка лейбористов серьезно сопротивлялась всему, что могло не понравиться крупному бизнесу. Была созвана комиссия – лучший способ задушить радикальный потенциал бумажной волокитой и месяцами переговоров. Харман обошла комиссию, объявив, что они рассчитают разницу зарплат через простые цифры почасовой оплаты труда. Ее решение не было идеальным, но должно было пролить свет на проблему.

Так оно и случилось. Для воплощения планов Харман потребовалось десять лет, но в апреле 2018 года компании, в которых работало больше 250 сотрудников, были обязаны перейти на прозрачную оплату труда. Первые данные, полученные от 10 000 предприятий и организаций государственного сектора, показали, что медианная почасовая оплата у женщин на 9,7 % ниже, чем у мужчин. На BBC шестеро ведущих-мужчин – Ху Эдвардс, Ники Кэмпбелл, Джон Хамфрис, Йон Сопел, Ник Робинсон и Джереми Вайн – приняли решение о сокращении своей заработной платы. Китайскому редактору Кэрри Грейси, которая уволилась, обнаружив, что мужчинам на той же должности платят больше, принесли извинения и вернули деньги. Она пожертвовала их Обществу Фосетт – благотворительной организации, названной в честь суфражистки Миллисент Фосетт.

Повторюсь: информация – это власть. Исследования показали, что женщинам недоплачивают, и это дало им в руки инструмент для дальнейших переговоров. Будем надеяться, что эта прозрачность разрушит укоренившийся миф о том, что женщинам недостает упорства в работе и потому они получают меньше мужчин. Исследование 2016 года, проведенное Бизнес-школой Касс, в котором приняли участие 4600 работников, показало, что проблема заключается не в «синдроме женской сдержанности», а в прямой дискриминации. Женщины, работающие на полную ставку, с той же вероятностью, что и мужчины, могли требовать повышения заработной платы. Однако мужчины получали повышение с вероятностью на 25 % больше[66].

И Харман, и Хазарика понимали, что быть неудобной чуть проще, если у тебя в руках точные данные. Вот почему эта борьба была так важна. «Это дошло до самых верхов, – сказала Хазарика. – Хэрриет пришлось прибегнуть к помощи Барбары Касл, чтобы добраться до Гордона [Брауна] и начать говорить… Мы решили, что за это дело мы будем стоять до конца».

Как всегда, у сильных мира сего нашлись веские поводы не давать феминисткам желаемое. В данном случае речь шла о будущих выборах, где принятие закона о гендерном равноправии выставило бы лейбористов врагами бизнеса, главными соратниками недовольных. Хазарика говорит, что советники «Номера 10» отчаянно пытались заставить Харман отказаться от требований прозрачной оплаты труда. «Вы всегда работали на благо партии, – говорили Харман. – Зачем вам рисковать вашей репутацией?» Как преданная лейбористка, она чуть было не сдалась. «Я говорила: вы не можете отступить, это ваше наследие, – говорит Хазарика. – И Харман оставалась несгибаемой».

Акт о равноправии не только обеспечил прозрачность оплаты труда, он также расширил антидискриминационное законодательство, распространив его на ограничения по возрасту, и разрешал политическим партиям включать женщин в короткие списки кандидатов в парламент. «Номер 10» сопротивлялся, и Хазарика вспоминала, как ей звонил специальный советник и кричал на нее. «Помню, как Хэрриет говорила мне: не кисни, это жизнь. Мы ничего не добьемся, если будем спрашивать разрешения и плакать. Нам придется быть неудобными и неразумными».

Самое радикальное положение в Акте (которое никогда не было реализовано) – это «обязанность государственного сектора обеспечивать равенство», попытка вернуться в политической дискуссии к классовым проблемам. Решения, принимаемые национальным или местным правительством, должны «использовать баланс [власти] так, чтобы уменьшить неравенство, обусловленное социально-экономическим разрывом». Иными словами, при принятии решений следует учитывать, будут ли они способствовать или препятствовать экономическому неравенству. Полли Тойнби из газеты The Guardian назвала это «социализмом в одном пункте». Правда, он так и не был принят.