Невечная мерзлота

На вечер глядя они поехали на буровую. Постнов и рабочие, недовольные Луневым неделю назад, говорили слово в слово то же самое, что и мастер. Виктор крайне удивился, когда и на вопрос о том, как возникло пламя, они в один голос отвечали: «Да кто его разберет? С электрощита искра упала, может». Лунев понял, что, пока он давал показания, тут приезжали дирижеры, вот почему бригада слаженно подпевала своему мастеру.

...Второго января прибыла комиссия из управления, а к вечеру того же дня — наиболее грозная комиссия Гостехнадзора, известного своей придирчивостью, требовательностью к точному соответствию ГОСТу каждого зазора, люфта, допуска.

Уже после комиссии из управления геологии бурмастеру В. И. Луневу приказом по партии был объявлен выговор за нарушение правил техники безопасности, а в кассу партии им было внесено сто пятнадцать рублей за пиломатериалы, израсходованные на восстановление обшивки, сгоревшей по вине бригады.

Ни прокуратуре, ни обеим комиссиям не хватило смелости предположить пожар. Это было нереально: восстановить буровую за такой фантастически короткий срок! Даже самому мастеру к концу проверок стало казаться гигантским трудом сменить настил и обшивку буровой, если в это время полным ходом шло бурение, — так глубоко он вошел в роль.

Вместе с комиссией Гостехнадзора он выехал в Мирный. В Маччобе они остановились, и встреченный им в укромном уголке Ситов подмигнул и сообщил:

— Нэ пэрэживай, Витя. Твое дэло в прокуратура сдано в архив.

— Поторопились в управление докладывать, — недовольно выговорил ему Лунев. А потом повторил упрек Сергееву.

Вместе с Юрием Васильевичем комиссия тронулась дальше, в управление. Там Лунев и Сергеев отправились к начальнику управления геологии Леониду Викторовичу Окуневу. Мастер остался в приемной и долго ждал, пока Сергеев говорил с Окуневым.

— Люди проверяются вот в таких сложных ситуациях, — говорил Сергеев. — Лунев показал себя стоящим человеком. Не растерялся при пожаре, а как организовал восстановление буровой!

— Лучше бы он не доводил до пожара, — съязвил Окунев. — Ладно... поощрите его, найдите способ. А вот нам с тобой надо задуматься, и серьезно. Я смотрю на ЧП так: значит, у нас в любую минуту может пыхнуть и сгореть любая буровая? Значит, у нас с тобой запчасти как грибы в тайге растут?! Ну знаешь ли! Либо нас с тобой, Васильич, надо сегодня же гнать в три шеи, либо мы порядок наведем. На-ве-дем! Любой ценой, а наведем! Да... И вот еще что: анонима разыскать. Своими силами разыскать и, с треском, — слышите? — с треском уволить. Чтоб другим неповадно было.

Ничего этого Виктор Лунев слышать не мог, сидя за двойными, кожей обитыми дверями приемной. Когда его наконец вызвали, он трухнул больше, чем при всех трех проверках. Он впервые оказался в этом кабинете. Окунев сидел за столом, не ответил на его приветствие, не пригласил сесть и глядел тяжелым взглядом:

— Из этого урока, Лунев, надо извлечь самые серьезные выводы. Могу заверить: второго такого ЧП уже не будет. Или Лунева не будет, или ЧП — одно из двух. Леонид Викторович выглядел таким усталым, будто это он тушил пожар и восстанавливал буровую. Виктору сделалось совестно.

— Никогда не повторится! — отрапортовал он.

— Тебе люди доверены! Дорогая техника! Ответственейший участок работы! — обрушился Окунев. Не можешь справиться с обязанностями — снимем! Вопросы есть?.. Тогда свободен.

— Лунев попрощался, неловко шагнул боком, ткнулся во вторую, закрытую дверь кабинета.

— Ничего, ничего парень, — улыбнулся Окунев Сергееву. — Илья Муромец. И на каких хлебах такие растут?

— Да уж не на военных. Это он еще похудел, а то ж страшно смотреть было. Леонид Викторович, а ведь он сейчас всерьез переживает.

— Ну что ж, будем надеяться, впустую это не пройдет. Ты его, Юрий Васильевич, поддержи, поддержи... Нет, а все-таки как это он ухитрился так быстро управиться с ремонтом?

— Сам не пойму, — улыбаясь, развел руками Сергеев.

 

Глава последняя ПЯТЬДЕСЯТ ДВА ДОЖДЯ

Тот февраль в Москве был необыкновенно теплым, пасмурным, дождливым; по подсчетам синоптиков, выпало пятьдесят два дождя. В глаза сыпало водяную пыль, она клубилась, завихрялась вслед за троллейбусами и машинами, тротуары были покрыты разноцветной черепицей зонтов, снег стаял, и москвичи и гости столицы на два месяца раньше положенного оделись по-весеннему.

Когда Виктор Лунев вышел к стоянке такси в аэропорту Домодедово, на него оглядывались: широкоплечий, бурлацкого сложения, высокорослый парень в несоразмерно коротком белом плаще. В отличие от остальных пассажиров у него не было никакого багажа. Не походил он и на встречающих, не суетился, выглядел праздно.

— — Куда ехать? В центр? Во Внуково? — наперебой спрашивали его таксисты. Он не замечал их.

— Обслужишь, шеф, — властно сказал дальнему водителю, который стоял молча, стеснительно, не зазывал пассажиров. Сел в его машину, на заднее сиденье, и услышал, как старый таксист уважительно проговорил о нем: «Крупный клиент!» Едва машина сорвалась с места, водитель спросил, куда ехать.