Невеста для серого волка

Мы все шли и шли – в разинутую пасть ужасного леса, в недра Запретного Мира, и ноздри щекотал запах разложения. Над головами вился рой насекомых наподобие огромных жирных мух, их кожистые крылья переливались и сверкали в свете факелов, как драгоценные камни. Десятки взглядов скользили по мне, раздевая, опаляя до костей – я все сильней вцеплялась в горловину плаща, надвинув капюшон до самых бровей.

Где же Сердце? И что мы увидим, отыскав его?

А голоса, сначала казавшиеся неразборчивым шипением и клекотом, все набирали силу.

«Позволь нам…»

«Впусти нас…»

«Проведи нас за собой в мир людей, девочка…»

Холод… Смертельный холод проникает сквозь магию алого плаща, сковывает мышцы, заставляет стучать зубы. Лозы-змеи скользят под ногами, норовя обвиться и отравить шипами.

«Мы видим твою боль, мы накажем обидчиков…»

«Нам нужно только твое разрешение…»

Искушают, обещают все блага мирские, рисуют картины сытой и довольной жизни, в которой надо мной нет никого – я сама себе хозяйка. А, что хуже всего – я моргаю и начинаю видеть:

Белокаменный дом в два этажа, аккуратные балкончики увиты розами, под окнами разбиты клумбы. Кукольно-маленький пруд, резная беседка – в ней, укрыв колени пушистым пледом, сидит бабуля. На лице благостное выражение, в руках – вязание. А по дорожке, выложенной белой плиткой, шагает невообразимая красавица – волосы убраны, на голове модная шляпка наподобие тех, что носила Люси, подол роскошного платья колышется при каждом шаге.

Нет-нет…та девушка ни капли на меня не похожа. Она горда и уверенна в себе и своем будущем, у нее есть все, о чем я, Розалин Эвлиш, не смела даже мечтать.

А бабуля… Она прозрела. Голубые глаза с лучиками морщин, что я помню из детства, смотрят ласково и кротко. Она встает навстречу внучке, и в движениях ее нет старческой немощи, тело ее полно сил.

Я кожей чувствую кокон счастья и довольства, который окружает их. И так хочется протянуть руку, так хочется хоть на несколько мгновений оказаться на ее месте и обнять бабушку.

И вдруг…

Она поворачивает голову прямо ко мне – мертвенно-синие глаза широко распахнуты, а рот, в глубине которого зияет чернота, произносит:

– Позволь мне обнять тебя, Розалин…

– Не слушай их, Рози! – повелительный голос Эрика вырвал меня из иллюзии, заставив хватать ртом воздух.

Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, ноги затряслись. А твари Запретного Мира потянули к волку руки и начали скалиться зло, бессильно, потому что не могли коснуться.

Магия моего плаща защищает и его тоже.

– Их слова – ложь. Им нужна твоя злость, твоя обида, чтобы ты провела их за собой, – продолжил он, спускаясь по едва заметной тропинке в лощину.

Мы спешили. По левую руку раскинулось хлюпающее болото со зловонными испарениями, по правую высились грубо обтесанные каменные идолы с живыми глазами. Вокруг них жгли костры чудища и плясали обнаженные сатиры – копии тех, что я видела в саду Торна Глоуда.

Только не смотреть! Не смотреть по сторонам – твердила себе, вспоминая бабулины слова, сказанные в ночь Самайна:

Порождения зла носят множество масок, они могут искушать тебя, обещать несметные богатства и наслаждения, но взамен всегда возьмут намного больше. Но нам дана свобода выбора, а зло может творить свои дела только с разрешения человека. Будешь это знать – перестанешь бояться.

Перестать бояться? Ох, легко говорить… У меня вон поджилки трясутся от страха. Если бы не Эрик, давно бы чувств лишилась.

« – Только одно слово, девочка…» – продолжали шипеть за спиной, и слова эти ввинчивались в голову, тревожили ум.

« – Одно слово… Мы сделаем тебя королевой… Возложим корону на твою голову».

– Только корона та будет из грязи, – Эрик оборвал настырный голос нечисти и клацнул зубами в сторону напиравших.

Творения Запретного Мира так уродливы, их тела омерзительны, а души и того хуже. Стать их королевой, предводительницей чудищ, главной среди этой полоумной толпы и примерить корону из грязи – пугающая возможность.

До дрожи. До тошноты. До жгучего отвращения.

Но будет ли на земле сила, способная противостоять воинству из Запретного Мира?

Моей армии, которая не боится ни смерти, ни боли, ни голода?

Эрик пытался достучаться до меня – тщетно. Я так увлеклась воображением этой картины, что не сразу поняла, когда острые зубы сомкнулись у меня на запястье.

– Ай! – я отдернула пульсирующую болью руку и прижала к груди. – Довольно, я все поняла!

Волк зарычал утробно, сверкая глазами. Шесть на загривке встала дыбом:

– Ты что творишь? Не слушай их! Не смотри!

Но я огляделась – толпа чудовищ отхлынула назад, как разномастное живое море.

А потом по ней прокатился смех.