Невеста для царя. Смотры невест в контексте политической культуры Московии XVI–XVII веков

Такое непрактичное отношение к религии и браку напрямую столкнулось с планами Петра I использовать женитьбы своих родственников для достижения дипломатических целей. Петр пошел на литургические и конфессиональные компромиссы, чтобы устроить браки трех своих родственников: женить сына — Алексея Петровича и выдать замуж племянниц — Екатерину Иоанновну и Анну Иоанновну. Это входило в жесткое противоречие с тем, что было принято в Московии, но также обнаруживало решимость царя отстаивать конфессиональную идентичность православия. Иностранным супругам всех троих позволили остаться лютеранами. При этом то, что после свадьбы с русскими царевнами остались лютеранами муж Екатерины Иоанновны, Карл Леопольд, и муж Анны Иоанновны, Фридрих Вильгельм, удивления не вызывает. Оба они были правителями своих герцогств (Мекленбург-Шверин и Курляндия), а потому их конфессиональная принадлежность была, естественно, связана с их статусом герцогов. И Екатерина, и Анна остались православными, так что это были смешанные браки, как и брак Елены Ивановны и Александра в 1495 году. Все сыновья, которые могли родиться у Екатерины Иоанновны и Анны Иоанновны, должны были принадлежать вере своих отцов-иностранцев, поскольку так они имели бы право наследовать их престол, а дочери должны были воспитываться в православии. Но вот в случае с женой царевича Алексея, Шарлоттой Кристиной Софией Брауншвейг-Вольфенбюттельской, уступка практической политике была поразительной: Шарлотте разрешили остаться лютеранкой, несмотря на то что однажды она, как предполагалось, могла стать царицей. Трудно представить, как она исполняла бы традиционную роль царицы — роль «заступницы за царство» и «духовной помощницы», по определению Тирет, — не будучи православной[860]. Ввиду того что Алексей являлся наследником трона, всех его детей, независимо от пола, полагалось крестить по православному обряду и воспитывать в православии[861]. По настоянию Петра I все три пары были венчаны православными священниками, хотя эти свадьбы проходили в очень разных местах (Торгау, Данциг и Санкт-Петербург).

Готовность Петра идти навстречу своим иностранным родственникам простиралась даже до элементов православного венчания, как продемонстрировала свадьба Анны Иоанновны и герцога Фридриха Вильгельма Курляндского в 1710 году. Официального описания бракосочетания не сохранилось, но у нас есть «Записки» датского посланника Юста Юля. Повелев совершить венчание православному священнику и в православной церкви, Петр I тем не менее постарался сделать службу менее экзотической для герцога, который выражал неловкость от православных обрядов. Во-первых, Петр согласился с тем, чтобы те части службы, где священник обращается к герцогу, произносились и по-славянски, и по-латыни. Юль был об этом достаточно хорошо осведомлен, поскольку его секретарь помогал священнику с переводом и учил его произносить латинские фразы[862]. Во-вторых, Петр удалил некоторые части самой свадебной службы. Согласно Юлю, «других обычных венчальных обрядов соблюдено не было: так, бракосочетающиеся не пили за здоровье друг друга, не обходили в пляске кругом аналоя и не держали в руке свечей. Быть может, царь нарочно это устроил, чтобы не досадить герцогу всеми этими странными, чуждыми ему обрядами, потому что герцог и без того уже весьма неохотно согласился венчаться по русскому чину»[863].

Эти элементы венчания предписывались Требником, и каждый из них был символом того или иного аспекта православного понимания таинства брака. Одна чаша на двоих, заменявшая причастие в древних брачных ритуалах, теперь символизировала соединение мужчины и женщины в «плоть едину». Пламя свечей, которые держали венчающиеся, было образом добродетельной и богоугодной жизни, которую они должны будут вести. Как свет Христа озарил мрак грешного мира, так и благочестивая жизнь молодоженов станет сияющим образцом благочестия и средством спасения их самих. Хождение вокруг аналоя присутствует, вероятно, только в православном ритуале. Эту свадебную процессию иногда называют «танец Исайи» в честь одного из тропарей, который во время нее поется. Соединив и накрыв своей епитрахилью руку мужа и руку жены, священник трижды обводит их вокруг аналоя, стоящего в центре нефа храма, — круг символизирует вечность брака[864].