Читаем Невеста для царя. Смотры невест в контексте политической культуры Московии XVI–XVII веков полностью

Невесты, их смотры и личная жизнь царей и цариц — эти темы сочли заманчивыми многие авторы исторических романов. Являясь литературным жанром, который в России был, по мнению Дана Унгуряну, «безусловно, самым важным жанром романтической прозы», исторические романы воссоздают в художественной форме многие эпизоды, реконструированные в этой книге[881]. Вполне ожидаемо многобрачие Ивана IV привлекало внимание многих писателей, но его третий и седьмой браки (с Марфой Собакиной и Марией Нагой) содержали элементы драмы, которые, кажется, особенно впечатляли и приукрашивались. Смотры невест для первых Романовых тоже дали много хороших литературных сюжетов, особенно первые браки Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Сорвавшиеся планы браков с иностранцами, беллетризованные биографии невест, выдуманная личная жизнь царей и цариц — все это было излюбленными темами для писателей разного качества[882]. Во всех этих произведениях авторы в той или иной степени опирались на доступные первоисточники и опубликованные исторические труды, но цель — рассказать хорошую историю иногда — а, возможно, даже непременно — мешала исторической точности. Эти художественные работы искажали факты, чтобы создать популярный образ русской царской невесты, царской свадьбы и смотра невест, а также ожидаемую картину отношений между членами царской семьи с течением времени.

Драматург Лев Мей в своей пьесе 1849 года «Царская невеста» обратился к теме третьей женитьбы царя Ивана IV — на Марфе Собакиной[883]. Сама пьеса забылась, но натолкнула на мысль о сюжете для оперы[884]. В 1898 году Николай Андреевич Римский-Корсаков создал на основе этой пьесы оперу, которая будет «одной из наиболее популярных и часто ставившихся в России и Советском Союзе» опер[885] с несколькими запоминающимися замечательными музыкальными композициями (увертюрой, речитативом и арией Грязного в 1‐м акте, песней Любаши в 1‐м акте, арией Марфы во 2‐м акте)[886]. Очень мало основанная на исторических событиях, опера тем не менее опирается на многие популярные представления о смотрах невест, почерпнутые из заметок иностранцев и официальных описаний свадеб. Прекрасная Марфа в пьесе — дочь купца (как в «Хронографе о браках Царя Иоанна Васильевича»), она влюблена в князя Ивана Сергеевича Лыкова, боярина, а он в нее. Между тем Марфа является объектом привязанностей опричника Григория Грязного, а как раз свадьба Марфы и Лыкова вот-вот состоится. Грязной «сыплет в чарку порошок» меда для Марфы как любовное зелье. Но Грязной не знает, что его брошенная любовница подменила зелье своим, и Грязной сыплет не то в чарку Марфы, которую Марфа пьет. Пока все это происходит, являются бояре от царя с известием, что он выбрал Марфу. Как и следовало ожидать, все в конце умирают — кроме царя, который продолжит свой путь и без восхитительной Марфы, чтобы жениться снова и снова. Неизменную популярность оперы дополнительно усилила и продемонстрировала ее экранизация в 1965 году Владимиром Гориккером в жанре «фильм-опера» (целью этого советского театрализованного жанра было повышать привлекательность известных оперных произведений, снимая их не на сцене, а в местах, связанных с сюжетом)[887].

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Психология масс и фашизм
Психология масс и фашизм

Предлагаемая вниманию читателя работа В. Paйxa представляет собой классическое исследование взаимосвязи психологии масс и фашизма. Она была написана в период экономического кризиса в Германии (1930–1933 гг.), впоследствии была запрещена нацистами. К несомненным достоинствам книги следует отнести её уникальный вклад в понимание одного из важнейших явлений нашего времени — фашизма. В этой книге В. Райх использует свои клинические знания характерологической структуры личности для исследования социальных и политических явлений. Райх отвергает концепцию, согласно которой фашизм представляет собой идеологию или результат деятельности отдельного человека; народа; какой-либо этнической или политической группы. Не признаёт он и выдвигаемое марксистскими идеологами понимание фашизма, которое ограничено социально-политическим подходом. Фашизм, с точки зрения Райха, служит выражением иррациональности характерологической структуры обычного человека, первичные биологические потребности которого подавлялись на протяжении многих тысячелетий. В книге содержится подробный анализ социальной функции такого подавления и решающего значения для него авторитарной семьи и церкви.Значение этой работы трудно переоценить в наше время.Характерологическая структура личности, служившая основой возникновения фашистских движении, не прекратила своею существования и по-прежнему определяет динамику современных социальных конфликтов. Для обеспечения эффективности борьбы с хаосом страданий необходимо обратить внимание на характерологическую структуру личности, которая служит причиной его возникновения. Мы должны понять взаимосвязь между психологией масс и фашизмом и другими формами тоталитаризма.Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это здесь

Вильгельм Райх

Культурология / Психология и психотерапия / Психология / Образование и наука
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР

Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях. В книге рассказывается, почему возникали такие страхи, как они превращались в слухи и городские легенды, как они влияли на поведение советских людей и порой порождали масштабные моральные паники. Исследование опирается на данные опросов, интервью, мемуары, дневники и архивные документы.

Александра Архипова , Анна Кирзюк

Документальная литература / Культурология