Читаем Невеста для царя. Смотры невест в контексте политической культуры Московии XVI–XVII веков полностью

Однако новый брак не решил проблему с наследниками. Единственный сын Ивана IV и Марии Темрюковны, Василий, умер 3 мая 1563 года в возрасте всего шести недель. Больше детей у четы не было[393]. Иван IV сохранял брак с Марией Темрюковной до ее смерти, последовавшей спустя шесть лет, 1 сентября 1569 года[394], хотя и он, и его советники могли испытывать тревогу из‐за этого неудачного союза задолго до того. Эта тревога объясняет странные события, происходившие между 1566 и 1569 годами, когда Иван IV вновь заинтересовался свадьбой с Катериной, сестрой Сигизмунда II Августа, короля Польского и великого князя Литовского. Это была уже третья попытка Ивана сочетаться с ней браком. Первая, как мы видели, имела место в 1544 году (до того, как он женился на Анастасии Юрьевой), вторая — в 1560‐м (после смерти Анастасии). За это время, а именно 4 октября 1562 года, Катерина вышла замуж за герцога Финляндского Юхана, будущего короля Юхана III, брата Эрика XIV. Но этот брак был скандальным для шведской королевской семьи. Юхану не удалось получить от брата надлежащего разрешения на брак, и молодых супругов поместили в замок Грипсхольм в Швеции — в достаточно строгое, хотя и комфортабельное заключение. Во время этого заключения Катерина родила троих детей, в том числе сына, будущего Сигизмунда III — короля Польского и великого князя Литовского (1587–1632) и короля Шведского (1592–1599).

И снова династические браки и дипломатия пересеклись. Между 1566 и 1569 годами Эрик XIV отчаянно нуждался в союзе с Иваном IV против своих врагов в Северной семилетней войне (1563–1570). Иван IV выставил условие: в дополнение к любому мирному договору ему должна быть отдана Катерина, невестка короля Эрика XIV. А ведь оба они на тот момент состояли в браке — Иван IV был женат на Марии Темрюковне, а Катерина была замужем за Юханом. Поначалу Эрик XIV отверг притязания Ивана IV на руку Катерины и предложил взамен отдать свою дочь, Виргинию Эриксдоттер, за сына Ивана IV, царевича Ивана Ивановича (первое проявление брачных планов в отношении сына царя, к тому времени царевичу исполнилось всего 12–13 лет)[395]. Но лишь поначалу. Хотя дипломатические обстоятельства Эрика XIV были в то время, безусловно, плачевны, на проявленную им затем готовность рассмотреть неуместное предложение о браке царя и невестки могли повлиять не только военные и дипломатические выгоды. Король страдал от приступов жестокой психической болезни, которую становилось все труднее скрывать и которую сегодня часто винят в непоследовательности, а порой и тиранизме его правления.

Возможно, эта болезнь была виной тому, что он направил послов в Москву в октябре 1566 года с теми обещаниями, каких и ждал Иван IV: рука Катерины в обмен на союз против Польши, Литвы и Дании, а также на территориальные уступки в Эстонии[396]. Перемирие было подписано в феврале 1567 года, и царь тут же отправил послов за Катериной. Когда они прибыли в шведскую столицу, Эрик XIV страдал от очередного припадка своей болезни, и послы ждали в Стокгольме год, пока им не сказали, что сделки не будет. Как описывает этот эпизод Карамзин, королевские советники в конце концов заявили московским послам, «что выдать Екатерину царю, отнять жену у мужа, мать у детей, противно Богу и закону; что сам царь навеки обесславил бы себя таким нехристианским делом; что у Сигизмунда есть другая сестра [Анна], девица, которую Эрик может достать для царя; что послы шведские заключили договор о Екатерине без ведома королевского»[397]. Послы просили дать им обсудить вопрос с королем лично, но в то время болезнь так ослабила его, что всякий разумный разговор с ним был невозможен. Короля свергли в январе 1569 года (его намерение согласиться на неприличное предложение Ивана IV стало последней каплей для риксдага и сословий), трон занял его брат, Юхан III, муж Катерины Ягеллонки. И все же вопрос не был закрыт. В дипломатической переписке с новым королем Иван IV продолжал настаивать на браке с Катериной, хотя король резко пресекал подобные переговоры. Вопрос был окончательно закрыт лишь летом 1571 года, когда был проведен смотр невест, на котором Иван IV и его сын выбрали себе жен (Иван IV в третий раз, а Иван Иванович впервые)[398].

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Психология масс и фашизм
Психология масс и фашизм

Предлагаемая вниманию читателя работа В. Paйxa представляет собой классическое исследование взаимосвязи психологии масс и фашизма. Она была написана в период экономического кризиса в Германии (1930–1933 гг.), впоследствии была запрещена нацистами. К несомненным достоинствам книги следует отнести её уникальный вклад в понимание одного из важнейших явлений нашего времени — фашизма. В этой книге В. Райх использует свои клинические знания характерологической структуры личности для исследования социальных и политических явлений. Райх отвергает концепцию, согласно которой фашизм представляет собой идеологию или результат деятельности отдельного человека; народа; какой-либо этнической или политической группы. Не признаёт он и выдвигаемое марксистскими идеологами понимание фашизма, которое ограничено социально-политическим подходом. Фашизм, с точки зрения Райха, служит выражением иррациональности характерологической структуры обычного человека, первичные биологические потребности которого подавлялись на протяжении многих тысячелетий. В книге содержится подробный анализ социальной функции такого подавления и решающего значения для него авторитарной семьи и церкви.Значение этой работы трудно переоценить в наше время.Характерологическая структура личности, служившая основой возникновения фашистских движении, не прекратила своею существования и по-прежнему определяет динамику современных социальных конфликтов. Для обеспечения эффективности борьбы с хаосом страданий необходимо обратить внимание на характерологическую структуру личности, которая служит причиной его возникновения. Мы должны понять взаимосвязь между психологией масс и фашизмом и другими формами тоталитаризма.Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это здесь

Вильгельм Райх

Культурология / Психология и психотерапия / Психология / Образование и наука
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР

Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях. В книге рассказывается, почему возникали такие страхи, как они превращались в слухи и городские легенды, как они влияли на поведение советских людей и порой порождали масштабные моральные паники. Исследование опирается на данные опросов, интервью, мемуары, дневники и архивные документы.

Александра Архипова , Анна Кирзюк

Документальная литература / Культурология