Невеста Обалуайе

– Я – ориша, дочь моя! – сквозь зубы напомнила Йанса, прислонившись к стене и шумно вдыхая горячий воздух. – Для того, чтобы я заболела, Обалу пришлось бы заняться со мной индивидуально! Да это и не в первый раз… Ну вот, всё… Уже отпускает. Пошли.

– Я поеду за Обалу сегодня же, – пообещала Эва, когда они уже подходили к машине.

Йанса резко остановилась.

– Ты знаешь, где он?

– Думаю, на ферме бабушки. – Эва слабо улыбнулась. – Все мы едем туда, когда дела плохи. Я, конечно, могу ошибаться, но…

– М-м… Ты права, – медленно, словно раздумывая, выговорила Йанса. – Но сегодня вечером тебе лучше остаться в городе.

– Но почему?

– В Бротасе будет макумба. Сегодня, конечно, день Ошун и её ждут на террейро в первую очередь, но Дети Святых будут взывать к Обалуайе. Возможно, он услышит их голоса. Возможно, до него дойдёт, что нельзя решать свои проблемы за чужой счёт! Дьявол, я теперь и сама не знаю, чем всё кончится! Но я буду вечером на террейро матери Кармелы! И Ошосси будет тоже! И Эшу, и Оба, и дона Жанаина! И все другие! Потому что от гнева Обалу страдают те, кто ни в чём не виноват, и он должен это понимать!

– Да… Да, конечно. Я приду на террейро, – поспешно согласилась Эва. Йанса кивнула и села за руль.

Йанса вернулась домой, когда гроза уже бушевала над городом. По улицам вниз с холмов неслись потоки мутной воды. В дымящемся небе грохотало и бухало. Бледные вспышки молний то и дело озаряли мокрые, блестящие, похожие на спины доисторических животных черепичные крыши кварталов. Вода прозрачными лентами бежала по окнам, низвергалась из водосточных труб, неистово молотила по листьям бананов и пальм.

Едва сбросив шлёпанцы, Йанса пронеслась в комнату. Там на разобранной постели распростёрся Ошосси. Его смуглая, покрытая татуировками грудь блестела от пота. Перед ним на экране телевизора мелькали кадры рекламного ролика: арктические льды и снег.

– Хочу туда! – мечтательно заявил Ошосси, увидев в дверях подругу. – И чтоб никакой жары, никакой духоты и никакого ливня! Пингвины и лёд, чёрт возьми, и пиво прямо из-под айсберга… Ты сегодня рано, мой жжёный сахарок. Что-то стряслось?

«Жжёный сахарок», не сказав ни слова, совершил чёткий солдатский разворот и скрылся в душе. Дверь с грохотом захлопнулась.

Ошосси сел. На всякий случай выключил телевизор. Глядя на потоки воды, сбегавшие по оконному стеклу, начал припоминать все свои грехи за последнее время. Он не вспомнил и половины, когда Йанса, обёрнутая полотенцем, на ходу вытирая сочащиеся водой косички и оставляя на полу мокрые следы, вернулась в комнату и ударом кулака распахнула окно.

– Зальёт полдома, любовь моя… – робко заметил Ошосси, глядя на струйки воды, немедленно побежавшие с подоконника. – Что случилось?

Йанса не отвечала. Рука её нервно искала на столике пачку сигарет. Ошосси осторожно пододвинул к ней свои «Seleta». Послышался сухой щелчок зажигалки. Запахло крепким табаком. Ошосси набрался храбрости.

– Кто-то тебя расстроил, малышка? Случайно, не я?

Йанса обернулась и в упор уставилась на него. Когда тревога Ошосси достигла наивысшей точки, мулатка хмуро усмехнулась:

– Успокойся, Охотник. Я ничего не знаю, и мне ничего не рассказывали.

– Да?.. Ну и слава богу… А о чём это тебе не рассказывали? Если Эшу опять распустил язык, то знай: мой младший брат врёт как дышит!

– Я знаю. Расслабься. У меня и без тебя хватает проблем.

Ошосси понял, что дела действительно плохи. Поднялся, подошёл к Йанса, обнял её.

– Ну, в чём же дело, местре? Я не могу даже спросить? Разве я тебе чужой?

Йанса молчала. Сигарета в её губах погасла. Плечи под рукой Ошосси казались каменными. И, когда Ошосси испугался уже всерьёз, Йанса хрипло, чуть слышно спросила:

– Что толку, Охотник? Скажи мне, что толку в том, что я делаю? Я не вернулась в армию. Как последняя дура, осталась здесь, в Баие. А ведь мне обещали место в Рио! В ВОРЕ! У «черепов»!

– Только тебя там не хватало! Огун никогда бы на это не сог…

– И я с удовольствием бы там оказалась! Но я здесь! Я здесь!!! Занимаюсь чепухой в Бротасе! Показываю шоу для туристов! Для дураков-грингос, которые думают, что капоэйра – это такой экзотический мордобой! И спрашивают, как это пригодно для реальной драки! И готовы потерять тысячу долларов, лишь бы подраться со мной! Подраться! Будто мне заняться больше нечем! Им что – некому ставить синяки в их Детройте?!

– Так это сегодняшние американцы тебя так расстроили? – поразился Ошосси. – Брось, они неплохие парни, им очень понравилось у нас… Играют, конечно, как мотыгой машут, но чего же ты хочешь от белых? А их деньгами уплатим налог и аренду! Чего в этом плохого? По-моему, сегодня все просто хорошо позабавились и… Йанса! Детка, повернись же ко мне! Ответь, что случилось? Мне что – на колени перед тобой падать, как в сериале?

– Оставь этот цирк для своих туристок! – свирепо огрызнулась Йанса. Искоса взглянула в обиженное и растерянное лицо Ошосси. Шумно вздохнула, преодолевая вновь подступившую тошноту. Взяла сигарету на отлёт и принялась рассказывать.