Невеста Обалуайе

– Неделю назад всё началось, дона Йанса… Зе вернулся домой больным, свалился – а наутро и все мы… Соседи говорят – уже половина Бротаса лежит с тем же самым! Мы рассердили Бога… или ориша… Или всех сразу… Уходите, ради всего святого, дона Йанса!

– Не бойся, дочь моя, со мной ничего не случится. Как твоя мать?

– Плохо, благослови вас господь… Я ещё могу подниматься, а мама лежит и не встаёт. Я так замучилась с ними… Зе… О, ему совсем худо! Вы ведь пришли к нему? Он здесь, но… – Ясмина, не договорив, со стоном упала на смятую подушку. Эва, сморщившись от жалости, со страхом смотрела на неё. Йанса же не сводила взгляда с надувного красного матраса, лежавшего у другой стены, возле картонной коробки с детскими вещами. На матрасе распластался чёрный парень лет восемнадцати в одних шортах. Вся его спина была покрыта уже лопнувшими язвами, и золотистые капли гноя блестели, сочась из ран. От него несло жаром, как от раскалённого песка в полдень на пляже. Зе был в забытьи.

– Плохи дела, – пробормотала Йанса, склоняясь над парнем и рассматривая страшные нарывы. – Эвинья, мне нужно любой ценой с ним поговорить!

– Но… что же я могу? – растерялась Эва. – Йанса! Я же не умею лечить! Я даже не понимаю, что это за болезнь! Один только Обалу…

– Я знаю, – нетерпеливо перебила мулатка. – Но твоя аше – лучшая! Может, попробуешь? Нужно выяснить, что произошло, а уже потом – решать проблему! Такие болезни насылает наш Обалуайе, когда выходит из себя… а Зе, как я вижу, побывал у него! Что он там делал, хотела бы я знать?

Не дожидаясь ответа, Йанса отошла к кровати, ловко, по-мужски подхватила на руки Ясмину (девушке было так плохо, что она даже не протестовала) и вынесла её в соседнюю комнату. Эва ещё не успела сообразить, зачем это было проделано, – а мулатка уже вернулась и требовательно уставилась на Эву.

– Давай, Эвинья, сделай что можешь! Мне нужен ясный рассказ о том, что стряслось неделю назад в доме Обалу!

Эва села на пол рядом с матрасом. Взяла сухую, горячую руку парня. Заметив на его запястье илеке, сплетённый из чёрных и красных нитей, спросила:

– Зе служит Эшу?

– Да. Так что тебе будет легко.

Эва грустно улыбнулась. И прикрыла глаза.

Она даже не ожидала, что всё окажется так просто. Делиться энергией Эва привыкла с братьями, но сейчас аше поднялась из сердца так быстро, что Эва едва успела направить её в руку и зажмуриться от бело-розового, как рассвет, сияния, вспыхнувшего между ней и лежащим на матрасе парнем. На мгновение она даже испугалась: энергия ориша, даже аше мягкой и ласковой Эуа, могла оказаться слишком сильной для обычного человека. Но розовый свет ещё не успел погаснуть – а Зе Джинга уже закряхтел, фыркнул и приподнялся на локте. Чёрные и блестящие, как ягоды жабутикабы, совершенно ясные глаза с недоумением вытаращились на Эву.

– Кто ты такая, красотка? Где моя Ясмина?

– Как… как ты себя чувствуешь? – запнувшись, спросила Эва. Парень растерянно улыбнулся, пожал крепкими плечами… и его взгляд упал на стоявшую у двери Йанса.

Лицо местре не выражало ровным счётом ничего. Зато на физиономии Зе в один миг сменили друг друга изумление, недоверие, растерянность, ужас и страшное смущение. Он заморгал. Приоткрыл пересохшие губы, словно собираясь что-то сказать… но вместо этого вдруг стремительным движением перевернулся на живот и уткнулся в смятую подушку. Это вышло так по-детски беспомощно, что Эва чуть не рассмеялась. Вопросительно взглянула на Йанса.

– Не беспокойся, дочь моя. Ему просто стыдно, – бесстрастным голосом пояснила мулатка. – Зе Джинга, не валяй дурака. Наша Эва не для того облегчила твои страдания. Будь мужчиной, поднимись и расскажи, где ты потерял мой беримбау.

– Местре, я… Я сильно напортачил, да? – раздался чуть слышный, сдавленный голос.

– Прилично, – согласилась Йанса. – Но попробуем всё исправить. Сядь, малыш. И рассказывай.

Десять минут спустя Зе Джинга сидел на своём матрасе, согнувшись и закрыв лицо руками, Эва изо всех сил старалась не расплакаться, а Йанса стояла у окна, скрестив на груди руки, с застывшим лицом.

– Клянусь вам, местре, всё было так… Именно так, я не вру… Я просто… просто вошёл в открытую дверь.

– В открытую дверь? В Ондине? В богатом квартале?

– Местре, жизнью сына клянусь, калитка стояла нараспашку! Я не взламывал замок! Если вы не верите мне, то спросите у… – Зе осёкся, но было поздно.

– Так ты был там не один?

– Местре…

– Не лги мне, пацан, – всё тем же спокойным, бесцветным голосом перебила его Йанса. У Эвы по спине побежали мурашки. Зе опустил искажённое стыдом, залитое слезами лицо.

– Местре, я… Простите меня. Но я не могу…

– Не можешь выдать друга? – Йанса отошла от окна, села на пол напротив Зе и мягко приподняла за подбородок его голову. – Малыш, ты ведь не на допросе в полиции. И я не расстреляю тебя. Я не легавый из участка, а твой местре. Можешь больше ничего не говорить – но я-то ведь знаю тебя с тех пор, как ты бегал по этому кварталу с голым задом! Вы с Мулатом Секо неразлучны с пелёнок! И если кто-то и был там с тобой, то только он! Итак, вы вошли внутрь и…