Невидимый человек

— Мы тут кой-какие планы строим, — начал он. — Сперва раздобудем для каждого фонарик… И надо уже как-то организоваться, чтоб порядок был. Чтоб по головам не бегать. Вперед!

— Зайдем внутрь, дружище, — предложил Скофилд.

Не чувствуя необходимости ни возглавлять их отряд, ни покидать его, я охотно пошел следом; мне не терпелось увидеть, куда и к чему это приведет. И меня ни на минуту не покидала мысль, что сейчас мое место — в Гарлеме. Мы вошли в поблескивающую металлом темноту. Мои попутчики двигались осторожно, и я понимал: они что-то ищут, сметая на пол все ненужное. Звякнул кассовый аппарат.

— Эй, давайте сюда, тут фонарики есть, — позвал кто-то.

— Сколько? — спросил Дюпре.

— Дофига.

— Отлично, раздай всем по штуке. С батарейками?

— Не-а, но батареек тоже полно, упаковок десять-двенадцать.

— Окей, дай мне с батарейкой — хочу сперва ведра найти. А уж потом каждый возьмет по фонарику.

— Вот тут есть какие-то ведра, — сказал Скофилд.

— Теперь мы должны найти, где он держит горючку.

— Горючку? — удивился я.

— Керосин, умник. Эй, вы, там, — прокричал он, — не вздумайте тут курить.

Стоя рядом со Скофилдом, я прислушивался к стуку оцинкованных ведер: нам была выдана целая стопка. Магазин внезапно ожил от мерцающих фонариков и дрожащих теней.

— Вниз светите, в пол, — крикнул Дюпре. — Чтоб нас не опознали. Теперь становитесь в очередь со своими ведрами, я вам их наполню.

— Прикинь, как Дю раскомандовался, — вот ведь старый черт, а? Вечно хочет быть за главного. И вечно с ним куда-нибудь вляпаешься.

— К чему мы готовимся? — спросил я.

— Увидишь, — ответил Дюпре. — Эй, ты, там. Выходи из-за прилавка и бери вот это ведро. Не видишь, что ли: в этой кассе голяк, а если б что и было, я б давно себе забрал.

Внезапно грохот ведер прекратился. Мы перешли в подсобку. При свете фонарика я увидел установленный на стеллаже ряд бочек с горючим. Дюпре, стоя перед ними в своих новых болотных сапогах, наполнял ведро за ведром. Продвигались мы медленно, без суеты. С полными ведрами гуськом вышли на улицу. Окруженный хороводом чужих голосов, я с нарастающим волнением стоял в темноте. Что бы это все значило? Что мне по этому поводу думать, как поступать?

— С этой жижей, — сказал Дюпре, — лучше идти посреди улицы. Тут близко, сразу за углом.

Когда мы двинулись вперед, между нами стайкой забегали мальчишки; на них тут же были направлены фонарики, которые выхватывали из мрака проворные фигурки в белокурых париках и краденых парадных мундирах. Их преследовала по пятам банда, вооруженная учебными винтовками, похищенными из магазина армейских и флотских товаров. Смеясь вместе со всеми, я думал: поминки по Клифтону.

— Гасим фонарики! — скомандовал Дюпре.

Позади раздавались выкрики и хохот; впереди — топот бегущих мальчишеских ног, далекие пожарные сирены, выстрелы, а в промежутках — непрекращающийся звон битого стекла. Я вдыхал запах керосина, который то и дело выплескивался из ведер на мостовую.

Внезапно Скофилд схватил меня за руку.

— Господи Иисусе, глянь-ка вон туда!

И я увидел толпу мужиков, которые тащили молочный фургон Бордена, поверх которого, в ограде из железнодорожных сигнальных факелов, сидела тучная тетка в клетчатом рабочем фартуке и накачивалась пивом из стоящего рядом с ней бочонка. Мужики оголтело пробегали несколько шагов и останавливались отдохнуть между оглоблями, пробегали еще несколько шагов, кричали и хохотали, пили что-то из банки, а сверху, запрокинув голову, тетка страстно и звучно, низким голосом пела блюз:

«Если бы не рефери,
Джо Луис бы прикончил
Джима Джефери.
Бесплатное пиво!!»

— и наполняла ковш пивом, пуская его по кругу.

Мы в изумлении отступили, а она благосклонно раскачивалась из стороны в сторону, как подвыпившая толстая клоунесса на параде-алле в цирке, а ковш в ее ручище смотрелся как ложечка для соуса. Затем она рассмеялась и стала жадно пить, беззаботно швыряя при этом свободной ручищей литровые бутылки молока, которые разбивались о мостовую. И все это время через завалы ее свита бежала рядом с фургоном. Вокруг меня слышались и взрывы хохота, и выкрики неодобрения.

— Остановил бы ее кто-нибудь из этих болванов, — возмущался Скофилд. — По мне, так это слишком. Черт подери, как они ее оттуда спустят, когда она зальется пивом под завязку? Кто мне ответит? Как они собираются ее оттуда снимать? И такое хорошее молоко — псу под хвост!

Тучная тетка окончательно вывела меня из равновесия. Молоко и пиво… я даже взгрустнул при виде опасно накренившегося фургона, когда эта группка сворачивала за поворот. Мы пошли дальше, стараясь не наступать на бутылочное стекло, поскольку теперь выплескивающийся керосин смешивался с бледным молоком. Сколько всего случилось? Почему я терзался? Мы завернули за угол. У меня все еще болела голова.

Скофилд, коснувшись моей руки, сказал:

— Пришли.

Мы оказались у огромного многоквартирного дома.

— Где мы? — спросил я.

— Тут, считай, мы все обретаемся, — ответил он. — Давай.