Невилл Чемберлен

Случиться это может, но у меня есть чувство, что это будет очень длительным процессом. У всех есть огромное желание избежать войны, и оно очень глубоко простирается, конечно, это должно найти какое-то выражение так или иначе. Естественно, трудность в самом Гитлере. Пока он не исчезнет вместе со своей системой, не может быть никакого мира. То, на что я надеюсь, является не военной победой, — я очень сомневаюсь относительно ее возможности, — но я думаю о немецком крахе изнутри. Для этого необходимо убедить немцев, что они не смогут победить. И при правильной помощи США могли бы поймать момент и сделать это. С этой теорией нужно взвесить каждое действие в свете ее впечатления на немецкий менталитет. Сам я надеюсь, что мы не начнем бомбить их склады боеприпасов и цели в городах, пока они не начнут бомбить нас. Если этому суждено произойти, это обойдется нам дорого, но позволит и обвинить их в начале этого кошмара.

Мы получаем огромное количество замечательных писем, и многие из них выражают согласие с нами, несмотря на то, что пишут о сыновьях или мужьях, которые были призваны <в армию>. Ты в своем письме надеялась, что я не стану думать о бесполезности моих усилий. Действительно, я так и не думаю и сказал об этом. Это было, конечно, печальное разочарование, что мир не удалось сохранить, но я знаю, что мои постоянные усилия убедили планету, что нам не может быть выдвинуто никакое обвинение. То сознание морального права, которое немцам невозможно почувствовать, должно стать огромной силой для нашей страны.

Военный Кабинет разработал схему, в соответствии с которой только трое из девяти министров будут оставаться в Лондоне каждое воскресенье. Это позволило мне вчера ускользнуть с Энни после ланча, но мы возвращаемся сегодня днем»[524].

Несмотря на то, что формально Великобритания находилась в состоянии войны с Германией, фактически по оказанию Польше значимой помощи сделано ничего не было. Гитлер наглядно продемонстрировал на этой стране значение термина blitzkrieg, захватив ее за месяц. Вся союзническая деятельность была сосредоточена на так называемых «рейдах правды», которыми руководил министр авиации Кингсли Вуд. Они сводились к разбрасыванию с самолетов листовок, в которых британское правительство призывало прекратить войну. Французы заняли оборонительную позицию по линии Мажино и не собирались первыми идти в наступление. Эту политику горячо одобрял премьер-министр Чемберлен, основной идеей которого было «не допустить кровавых побоищ» и избежать жертв среди мирного населения: «Как я чертовски ненавижу эту войну. Я не был создан для того, чтобы становиться военным министром, и мысль обо всех тех домах, разрушенных в Ройал-Оуке, заставляет меня желать передать свои обязанности кому-то еще»[525]. Но точно так же он понимал, что передавать свои обязанности кому-то вроде Черчилля означает начать полномасштабную войну с бесконечным количеством жертв, а Невилл Чемберлен был буквально одержим тем, чтобы этого не случилось.

Это было его идеей фикс, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что кровь каждого убитого окажется на его руках и на его совести. Безусловно, в таком образе мышления его коренное отличие от государственных деятелей что Британии, что других стран и империй, которые пускали своих людей в расход без особенных колебаний и угрызений совести. Помимо прочего, мобилизован был его сын Френсис, которому предстояло служить в полевой артиллерии: «Френк в его униформе выглядит таким серьезным и смотрится лучше, чем когда-либо раньше. Он приобрел более зрелый и уверенный в себе вид, и я видел, что Эдвард (Галифакс. — М. Д.) был очень благоприятно впечатлен им»[526]. Галифаксы тогда гостили у премьер-министра в Чекерсе, это была середина сентября 1939 года. Дни Польши были уже сочтены, но появились и положительные новости о нейтралитете Италии, действительно, это было значительным облегчением для Британской империи. Хотя бы от войны в этом направлении Чемберлен был избавлен.

Пришествие в Кабинет министров Уинстона Черчилля принесло ему новые проблемы, так как Черчилль своей бурной деятельностью вносил сумятицу и только доставлял хлопоты премьер-министру: «Главная проблема с ним состоит в том, что он очень много говорит на заседаниях Кабинета, а его речи обычно не полностью, а то и вообще не относятся к вопросу, который мы обсуждаем. И второе, он все время пишет мне длинные письма на многих страницах. Поскольку мы встречаемся каждый день в Военном кабинете, это кажется абсолютно ненужным, но, конечно, я понимаю, что письма станут цитатами в книге, которую он напишет после всего этого. <…> До настоящего времени я не могу сказать, что У.Ч. был особенно полезен, хотя, конечно, он стал бы самой неприятной занозой, если бы теперь не входил в Кабинет»[527].