Невилл Чемберлен

Вместе с тем он не забывал и о немцах. После визита Галифакса Геринг спрашивал у Гендерсона о серьезности намерений Великобритании, казалось, что магистр по лисьей охоте особенного впечатления на рейх не произвел. Это было известно Чемберлену, который в конце января вызвал из Берлина Гендерсона для инструкций: «К счастью, у меня недавно было «озарение» на предмет немецких переговоров. Идея была принята быстро и даже с энтузиазмом всеми, кому я рассказывал о ней, и мы послали за Гендерсоном, чтобы он прилетел и обсудил все с нами. Он должен быть в Лондоне сегодня вечером. Также я думаю, что стал намного ближе к итальянским переговорам с надеждой начать их в следующем месяце»[381].

К сожалению, в этот период времени сестры Чемберлена находились за границей, и он не рисковал доверять переписке все свои мысли, как делал это раньше. «Озарение» же состояло в том, чтобы просить Гендерсона искать личной встречи с Гитлером и убеждать его в серьезности британских намерений относительно рейха. Гендерсону было поручено объявить Адольфу Гитлеру, что британское правительство готово обсуждать все нерешенные вопросы между двумя странами, в том числе вопрос колониальный, а также общего европейского урегулирования. Ввиду непростой обстановки на тот период в самой Германии посол Гендерсон, вернувшийся в Берлин 4 февраля 1938 года, сразу не смог получить аудиенцию у фюрера, их встреча была назначена только на 3 марта. И кто знает, имели бы дальнейшие события такой ход, если бы посол и Гитлер увиделись раньше.

Тем временем в рейхе происходили свои перестановки, 4 февраля министром иностранных дел стал Иоахим фон Риббентроп[382], бывший до этого момента послом в Лондоне. У Чемберлена отношения с ним складывались не так чтобы замечательно, но и не так чтобы они катастрофически не сходились. Его же приход на Вильгельмштрассе у премьер-министра вызывал опасения: «С Риббентропом в его должности я чувствую, что все будет снова неустойчиво. Он всегда выражал самое сильное желание прийти к пониманию с нами, но его действия никогда, казалось, не были вполне в соответствии с этим его стремлением»[383].

12 февраля 1938 года в Берхтесгаден был вызван австрийский канцлер Шушниг, которого Гитлер «зверски запугал», по выражению Чемберлена, и передал ультиматум об освобождении всех политических заключенных и назначении Артура Зейсс-Инкварта (сочувствующего рейху) министром внутренних дел Австрии. «В этом случае Муссолини не оказал ему поддержки. Очень скоро после этого Чиано сказал Перту (британскому послу в Риме. — М. Д.), что приказал Гранди требовать раннего начала переговоров ввиду «возможных будущих инцидентов»»[384], — записывал Чемберлен в дневнике. Действительно, судьба Австрии уже казалась решенной. В том, что «инциденты» в будущем еще обязательно будут, Невилл Чемберлен не сомневался, поэтому на переговорах с Италией продолжал настаивать.

В частности, он еще раз попросил Идена организовать ему личную встречу с Гранди, чтобы обсудить все вопросы непосредственно с послом. 16 февраля Иден опять-таки предлагал подождать еще несколько дней, хотя Форин Оффис был осведомлен о том давлении, которое оказывалось на Австрию в эти дни. Тут уже Чемберлен не выдержал и все-таки настоял на своем. Идену наконец пришлось подчиниться: «Я сожалел об этом, поскольку я полагал, что мой метод поддержания деловых отношений с Гранди более вероятно приведет к результатам, чем очень взволнованное вмешательство номер 10 (речь о Даунинг-стрит, 10, резиденции премьер-министра. — М. Д.)»[385]. Наконец 18 февраля 1938 года посол Италии граф Гранди предстал перед премьером и министром иностранных дел.

Согласно отчету Форин Оффиса, написанному Иденом и одобренному Чемберленом, встреча проходила так: премьер-министр начал ее, подчеркнув относительно тревожную международную ситуацию в связи с событиями в Австрии и их развитием. Гранди сожалел о том, что произошло в этой стране, но уверил премьер-министра, что никакой правды нет в заявлениях о том, будто было некое соглашение между Германией и Италией в этом вопросе. Он признал, однако, что Италия ожидала, что это произойдет. Гранди думал, что Муссолини сделал очень многое, чтобы «сохранить целостность Австрии» в течение прошлых трех лет. Когда Чемберлен предположил, что не всё еще потеряно в Австрии, посол ответил: возможно, мы находимся только в конце третьего акта из четырех. Далее Гранди сетовал на крушение фронта Стрезы и последующее ухудшение англо-итальянских отношений, говорил, что постсанкционный период был хуже, чем сам период санкций. Он жаловался, что «счастливые две недели» после письма премьер-министра Муссолини были «омрачены событиями в Средиземноморье».