Невилл Чемберлен

В разгар войны, когда посол Гендерсон будет работать над своими мемуарами «Провал миссии», он будет задаваться вопросом: «Должно ли в будущем фатальное решение о мире или войне не только для одного великого народа, но и для всего мира, снова находиться в руках единственного человека?»[425] Под этим единственным человеком он понимал Адольфа Гитлера, который, по его мнению, нес персональную и огромную ответственность за развязывание Второй мировой войны в сентябре 1939 года. Но в сентябре 1938 года таким единственным человеком, который мог решить, что ждет человечество — мир или война, — был Невилл Чемберлен. «Чрезвычайная новость! Чрезвычайная новость! Читайте про то, как могущественнейший человек Британской империи идет на поклон к Гитлеру!»[426] — выкрикивали мальчишки, продающие газеты.

Российскому читателю представляли много разных версий того визита: был переведен Ширер[427], американский корреспондент, находящийся тогда в Берлине и Праге; был переведен доктор Шмидт[428], переводчик Гитлера; огромное внимание уделялось работам того же Уинстона Черчилля. Иными словами, были представлены какие угодно интерпретации первого полета Чемберлена к Гитлеру, кроме версии самого премьер-министра, а она существует в весьма подробном его письме сестре от 19 сентября, когда он уже беседовал с французами и готовился ко второму своему визиту в рейх.

«19 сентября 1938

Даунинг-стрит, 10

Моя дорогая Ида,

В моем последнем письме я задался вопросом, что могло бы еще произойти, прежде чем я напишу снова, поскольку я знал, что час был близок, если уж этому было суждено случиться вообще. Важны были две вещи, первая, что план («Z». — М. Д.) нужно начинать как раз в то самое время, когда ситуация окажется самой мрачной, и вторая, что все это должно было стать полной неожиданностью. Я намеревался показать план Кабинету в среду и попросить его одобрения, но во вторник ночью я понял, что момент наступил, и должен был его использовать, пока не стало слишком поздно. Таким образом, я послал роковую телеграмму и рассказал Кабинету следующим утром, что я сделал. Конечно, они, по большей части, не поняли, как это шокирует мир, но одобрили мои действия, и затем последовали часы ожидания ответа, поскольку все должно было быть передано в Берхтесгаден. Наконец, после дневного ожидания мое беспокойство уменьшилось. Гитлер был полностью в моем распоряжении — и спрашивал, не приедет ли миссис Чемберлен со мной! Впоследствии я получил признание от самого Гитлера, и это было подтверждено другими людьми из его окружения, что он был поражен и воскликнул: «Я не уверен, возможно ли человеку его возраста проделать весь этот путь; я должен поехать в Лондон». Конечно, когда он рассматривал эту возможность, он понимал, что так не сделает, да и мне бы это не подошло, лишив мой маневр большей части его драматической силы. Но это показывает ту сторону Гитлера, которая удивила бы многих людей в нашей стране.

Я должен признаться в некотором небольшом волнении, когда я пролетал над Лондоном и смотрел вниз на здания, проплывающие под моими ногами, но это волнение скоро улетучилось, и я наслаждался изумительным зрелищем блестящих белых кучевых облаков, простирающихся далеко до горизонта подо мной. Когда мы приблизились к Мюнхену, мы вошли в шторм и какое-то время летели вслепую через облака, в то время как самолет качался и качался, как судно в море. После стюард пришел сказать, что мы снижаемся, и у меня было несколько нервных моментов, в то время как мы кружили над аэродромом. Но я был уверен, что наш экспериментальный самолет удачно завершит свой путь, и через минуту или две мы ехали на такси к главному зданию, где я и был принят Риббентропом, Дирксеном и неисчисляемыми чиновниками, одетыми в форму, в то время как охрана, сцепив руки, сдерживала толпу. Я чувствовал себя вполне свежим и был восхищен восторженным приветствием людей, которые ждали меня под дождем, кто-то бросал мне нацистское приветствие и кричал «хайль», их голоса сопровождали нас все время до станции. Там мы вошли в специальный поезд Гитлера для трехчасовой поездки в Берхтесгаден. Неудачно, что погода оказалась такой плохой, пейзаж должен был быть очень красивым, но горы окутывал туман. Люди полностью покрывали перекрестки, станции, высовывались из окон, все кричали «хайль» и приветствовали нас, когда мы прибыли. Толпы были на станции и возле отеля, все ждали нас с любопытством и волнением.