Невзгоды по наследству

– Именно так. Ты думаешь, твой отец чудит или сошёл с ума? Вовсе нет. Скоро сам всё увидишь. Солнце сейчас уже не сверкает золотом, как днём. Видишь – оно сделалось красным, а над ним зависла тучка. Как только оно упадёт за скалу – пихты и ели сразу станут фиолетовыми, и всё вокруг тоже приобретёт фиолетовую окраску. Это будет продолжаться до тех пор, пока красный шар не спрячется в тайге.

Михаил, как заворожённый мальчишка, стал наблюдать за горизонтом. Он словно поверил в обещанную сказку и с нетерпением ждал чуда.

И оно произошло. Последние красные лучи солнца, пробиваясь сквозь синюю тучку, стали вдруг фиолетовыми, обратив в один миг и тайгу и всё пространство вокруг в фиолетовый мираж.

– Красота-то какая! – восторженно произнёс Михаил и посмотрел на отца. Лешего он уже больше не увидел. Перед ним сидел пожилой человек со счастливой улыбкой на лице.

Картошка сварилась, Михаил выскреб из банки тушёнку, опустил в котелок, помешал ложкой. Чайник вскипел. Отец затолкал в него пучок зверобоя. На брезентовом плаще, расстеленном на земле уже лежали варёные яйца, пучок зелёного лука, кусок мелко порезанного сала на четвертинке газетного листа, разрезанный вдоль на две части свежий огурец, и два крупных ломтя чёрного хлеба.

– Ну и? – вскинул головой Михаил, с улыбкой посмотрев на отца.

– Что «ну и»? Лезь в воду, неси зелье.

Пока Михаил лазил в реку, отец разлил в алюминиевые миски «уху», поставил на землю.

– Ну, батя, за рыбацкое счастье, что ли? – сказал он, протягивая свою кружку навстречу кружке отца.

– За удачу.

Они выпили, отец принялся хлебать нехитрый походный суп из говяжьей тушёнки в прикуску с луковым пером. Михаил уминал за обе щёки солёное домашнее сало.

– На угоре похоронена бабка, у которой я был квартирантом, когда бараки строил. Не знаю точно, сколько ей было лет в то время, но, на мой взгляд, возраст приближался к столетию, – без напоминания начал свой рассказ отец. – Она жила обособленно, ни с кем не общалась. Другие староверы стороной обходили её избу. Сказывали, будто её вера была какого-то иного течения или толка. Я в этом ничего не смыслю. Да и общаться-то было практически не с кем – всего четыре избы в устье Шайтанки стояло. Ссыльные-то были поселены в Верхнем Шайтане. Её развалюха пятой была, торчала на отшибе. Там поставил своё жилище её дед. По словам старухи, он скрывался здесь от царя.

– Не рассказывала, за что попал в немилость правителя? – спросил Михаил.

– С Емелькой Пугачёвым, говорит, за одно был. Потом, когда бунтаря схватили – подался в бега. Дошёл до этих мест и остановился. Река ему наша глянулась, а главное достоинство – глухомань. Одна дорога – река.

– Но избу поставил на всякий случай ближе к лесу, – усмехнулся Михаил. – Чтоб легче смыться в тайгу, если жандармы нагрянут.

– Наверно.

– Как же она одна жила? – удивился Михаил. – По-моему, здесь и мужик-то не каждый сможет прокормиться.

– Так и жила. Огородик у неё маленький был. Кур держала. Соль, сахар, спички на царские монеты меняла.

– Золотые монеты?!

– Дедово наследство, видать. Дар Пугачёва

– Вот это история! – воскликнул Михаил. – Как из книжки взятая.

Отец с усмешкой посмотрел на сына. Потом поёрзал немного на чурочке, погладил усы, продолжил:

– Она и мне дала немного тех самых золотых монет, за это и слово с меня взяла, что после её смерти я на могилке крест восьмиугольный поставлю. Добротный, из лиственницы, с крылышками по верху. Такой же, как у её деда. Я ему воздвиг за её монеты, ей крест этот очень понравился.

– Почему только на дедовой могиле установил? Остальные родственники, что, не заслужили? – съехидничал Михаил.

– Сгинули где-то матерь с отцом. Ушли в город по неотложным делам и не вернулись. Так вот она и осталась одна.

– А её бабка?

– А бабка не дошла до Шайтана, когда ещё они с дедом бежали от жандармов. Умерла в дороге. В пути её и схоронили.

– Да-а, печальная история, – протянул Михаил. – Но ты почему не поставил ей крест, как она того хотела?

– Потому что не смог, – с сожалением признался отец. – Смерть пришла за ней, когда меня в армию забрали. А когда вернулся – голод свирепствовал, не до старухи было.

– А потом что?

– Потом я был в Якутии – золотишко мыл на Алдане, потом воевал в Монголии, потом отбывал пять лет на Печоре. А потом… потом у меня появилась семья, старуха выпала из памяти, и я про неё забыл.

– Почему ты назвал старуху ведьмой? – поинтересовался Михаил. Захватывающая история закончилась, а ему хотелось её продолжения, он принялся выспрашивать подробности.

– Старуха кержачкой была. Икона у неё в избе имелась, молилась она перед ней двуперстием, сам видел. Но по ночам иногда с ней странные вещи происходили.

– Какие? – встрепенулся Михаил, предвкушая продолжение интересной истории.