Незабываемые дни

— Я сказал молодому человеку, что имею некоторый опыт фронтовика. Кстати, в вашем районе у меня произошла серьезная стычка со значительными силами врага. Вот это было дело! Я высадился тогда с парашютным десантом. Людей у меня было не так уж много… ну… десять… двадцать… человек. Мы должны были провести серьезную операцию. Но попали в окружение,— выдал один местный лесник, этакий, знаете, великан с бородой — хотел бы я с ним теперь познакомиться! Да… Окружили нас в лесу: человек триста, знаете… вооруженные до зубов… пулеметы… орудия… А у нас, сами знаете, самое легкое авиадесантное вооружение. Но кто может выстоять против нашего солдата? Бой был долгий, упорный… Мы буквально крошили врагов. И знаете, мы не только разбили их, мы не только принудили их отступить в полном беспорядке, мы взяли их в плен!

— Может быть, уважаемый господин инспектор по» мнит место, где произошла эта знаменательная битва? А уже смелей спросил Кох.

— Конечно, помню. Все произошло недалеко of хаты лесника. Мы должны были взорвать мост, да, да…, «Синий мост» — так называлась наша операция.

Еще долго хвастал господин инспектор, как побеждал он с небольшой группой парашютистов советские батальоны, полки.

Глаза рассказчика слипались от пьяной дремы, % он все побеждал и побеждал советские армии, Кох отлучился на минуту и, вызвав Клопикова, строго приказал ему немедленно доставить в гестапо Астапа Конопельку. Фамилию лесника установил Клопиков. Он когда-то слыхал об истории с парашютным десантом и приблизительно представлял себе место, где все произошло.

Когда Кох вернулся в квартиру Вейса, рассказчик уже нес такую околесицу, что комендант решил бережно перенести его на кровать, кое-как раздеть и уложить спать.

Оставшись наедине с Вейсом, Кох не выдержал и похвалился коменданту:

— Мы завтра преподнесем ему сюрприз, господин инспектор будет очень доволен. Я доставлю ему человека, с которым он хочет познакомиться, того лесника, который когда-то выдал его.

Превозмогая свою давнюю неприязнь к Коху — этот проворный молодой человек всегда умудрялся забежать вперед, — осоловевший Вейс едва процедил сквозь зубы свое неизменное «чудесно», однако без особого энтузиазма. И, ложась спать, расстроенный Вейс ругал в душе на чем свет стоит выскочку Коха, не раз портившего ему настроение, любившего начинать всевозможные акции, не договорившись, не посоветовавшись с ним.

Чтобы не остаться, однако, в дураках, Вейс довел утром до сведения господина инспектора, что они — Вейс и Кох — приняли все необходимые меры, чтобы доставить господину инспектору преступника, причинившего когда-то ему столько неприятностей.

— А-а! Ну это вы совсем напрасно… Беспокоить себя из-за одного человека не стоит, не стоит… Это такой пустяк, которым не стоит заниматься.

Господин инспектор довольно кисло поморщился, что было расценено Вейсом как проявление обычной скромности человека, знающего, видимо, цену себе и не любящего слишком выпячивать свою особу.

Вот почему он с особой радостью сказал Коху, который явился с ранним визитом:

— Господин инспектор давно вас ждет. Давайте скорей этого разбойника лесника!

Кох ничего не ответил. Поздоровавшись с господином инспектором и мысленно послав к самому дьяволу этого безнадежного дурака коменданта, — видно, успел уже рассказать о его, Коха, замыслах, когда бы в самый раз промолчать о них,— Кох присел на стул с видом самого разнесчастного мученика. Сидел и тер ладонью щеку, не зная, как и приступить к неприятному делу.

— Что вы так мучаетесь? Зубы?

— Нет, господин инспектор. Неудача у меня… Можно сказать, несчастье…

— Что случилось?

— Неловко даже говорить… Но я должен довести до вашего сведения. Вчера я…—тут он глянул на Вейса,— вчера мы послали…

— Да, да,— согласился Вейс.

— Вчера мы послали отряд из лучших полицейских, доставить вам лесника, который, согласно вашим словам, когда-то выдал вас…

— Я ведь говорил вам, я говорил! — весело добавил Вейс.

— И вот такая, знаете, неприятность… Только что стало известно, партизаны напали на полицейских и захватили их. Надеяться, что они выпустят их живыми, нет никаких оснований. Пропало и оружие. В добавление ко всему партизаны схватили и нашего старосту, тоже увезли с собой. До сих пор никаких следов ни полицейских, ни старосты не найдено.

Услыхав новость, Вейс уже приготовился напасть на Коха, высмеять его, пожалеть о старосте, который, видно, погиб по вине этого дурака, но спохватился.

Некоторое время длилось неприятное молчание.

И будто гора свалилась с плеч и Вейса и Коха, когда уважаемый инспектор и вида не подал, что его волнует эта история. Просто сказал:

— Чего же тут расстраиваться? Обычный случай в нашей практике, которому не следует придавать особого значения. А старосту вы можете найти другого.

Так закончились события, в результате которых тетка Ганна сделалась фактической хозяйкой партизанской гостиницы, о чем хотя и догадывались соседи, но доказательств не имели и не хотели иметь. Немцы, правда, проявили интерес к ее особе, вызывали даже в волостную управу, расспрашивали, как все произошло.