Незабываемые дни

Заслонов глянул в окно и все понял.

Флаг заметили и в эшелонах, стоявших на станции. Первыми увидели его солдаты, набиравшие воду в паровоз. Солдат, стоявший на тендере под водонапорным краном, глянув на флаг, так растерялся от страха — он успел наслушаться рассказов о партизанах, — что, сдвинув набок кран, облил струей воды группу солдат, стоявших внизу. Поднялась дикая ругань. Но она сразу утихла, когда с тендера послышался крик:

— Партизаны!

Солдат будто вихрем сдуло, все бросились к вагонам. Машинист с перепугу начал давать тревожные свистки. Их подхватили другие паровозы. В общий хор включился гудок депо. Уже раздалась команда растянуть в разные стороны эшелоны. Но вокруг все было тихо. Не слышно было ни самолетного гула, не видно никакого подозрительного движения, которое свидетельствовало бы о близости партизан.

И только тут все заметили флаг, на который показывал солдат, соскочивший с тендера. К водокачке бежали солдаты и офицеры из караульной команды. Тревога постепенно затихла, свистки и гудки так же неожиданно прекратились, как возникли. Штрипке кричал на путях:

— Кран, кран закройте, идиоты!

К водокачке торопились Вейс и Кох.

По железной лестнице полез ефрейтор из караульной команды, за ним жандарм из гестапо. Им приказали снять флаг. Вот ефрейтор, кряхтя, взобрался на балкончик водокачки, направился к двери, чтоб открыть ее. Жандарм задержался на лестнице, высунув голову на площадку балкона, — его усы раздувал ветер. Откуда-То из толпы долетела негромкая реплика:

— Усы держи!

И едва кое-кто успел улыбнуться, как от страшного взрыва содрогнулась земля. Все в страхе отпрянули назад. Никто и не заметил, как исчез на балконе ефрейтор. Исчез и балкон. С лестницы медленно сполз вниз жандарм, А сверху, из черного пролома, образовавшегося вместо двери и части стены, широким водопадом хлынула вода. Все смотрели испуганными глаза-* ми на бурлящий водопад, который постепенно уменьшался. Вот уже только небольшая струйка стекает по стене. Ветер срывает водяные капли, брызжет ими в лица людей.

А над толпой, на самом верху водокачки, будто ничего и не случилось, трепетал красный флаг. Взрыв взбудоражил весь город. На улицах стояли люди, смотрели на флаг, гадали о причине взрыва. На путях бегали, как одержимые, немецкие солдаты. Кинулись набирать воду в паровозы, но водонапорные краны были пусты, паровозы приходилось гнать на мост, на реку, чтоб шлангами доставать воду. Подали команду выстрелами сбить флаг. Стреляли из винтовок, из автоматов. Пустили в ход зенитные пулеметы. Наконец древко флага надломилось. Флаг упал на крышу, свесился с нее. Выпустив еще несколько пулеметных очередей, немцы успокоились, разошлись по эшелонам. Кох обсуждал с Вейсом обстоятельства взрыва водокачки.

Правда, здание уцелело, подорван только водонапорный бак. Каждый понимал, что он взорван миной, причем миной замедленного действия. Но кто подложил ее и куда девался часовой — никто не знал.

Только Мишка Чмарутька, наблюдая в окно за событиями у водокачки, мог бы рассказать кое-что о ночных приключениях группы комсомольцев. Но это не входило в его намерения. Он глянул еще раз на водокачку и начал молча собираться на работу.

13

Вейс и Кох были очень разочарованы, узнав из радиопередач, что замысел фюрера снова провалился: Москва как была советской, так и осталась. Полученные Вейсом инструкции рекомендовали отметить день седьмого ноября торжественными вечерами в знак великой победы германских войск. Но победа осталась только в мечтах.

Забот Вейсу и Коху хватало. Назначенный торжественный вечер пришлось отложить. Только в магистрате вечер решили провести, чтоб не дать русским лишней пищи для разных непотребных слухов и разговоров. К тому же следовало наградить кое-кого за преданную службу немецким властям, поднять их настроение, укрепить чувство преданности германской империи. Для этой цели были выделены специальные фонды: несколько пар ботинок, платья, чулки и другие вещи, взятые со склада СД.

Вейс и Кох сочли нужным посетить магистратский вечер-бал. Открывая его, Вейс сказал несколько слов. Говорил, правда, без особого вдохновения. Окончив речь, ушел вместе с Кохом, Любка надулась на Коха: такой вечер, такая гулянка, а у него всегда дела, всегда хлопоты. Слегка возбужденная, она безучастно слушала длинную речь бургомистра.

Затем раздавали подарки. Икая, бургомистр вызывал людей по списку, вручал награды.

Вызвали к столу с подарками Любку. Добродушно настроенный бургомистр, увидя ее, вежливо встал со стула.

— Вам, Любка, я ничего не предлагаю, выбирайте сами, по своему вкусу. Что понравится, то и берите. Я думаю, вам подойдет этот джемпер, такой веселенький цвет.

Она взяла джемпер и побежала на свое место, не совсем прилично разглядывая подарок при людях. И зачем разглядывать, если вещь, видно, не плохая. Сам бургомистр подбирал. Красивый цвет ласкает глаз. Когда-то такого же цвета был джемпер у матери. Да, у мамы.

На минуту задумалась. Где же теперь мать? Упрекнула себя, что не расспросила у Ганса, куда, в какое' место собираются ее перевести.