Незабываемые дни

Ночь стояла над селом тревожная, напряженная. Люди притихли по хатам, ждали, когда кончится это эсэсовское нашествие. В одной из школьных комнат всю ночь светился огонь. Эсэсовцы допрашивали задержанных на дороге и в лесу. Помощник подполковника Шмерца, низенький, пожилой майор с непомерно вытянутой и лысой головой, сам производил допрос. Арестованных по одному, со связанными руками, вводили в комнату. Среди них были старик и две женщины, задержанные неподалеку от села, трое молодых хлопцев, пойманных в лесу с оружием, учитель из села, арестованный местным комендантом, девушка-подросток, обвиняемая в связи с партизанским отрядом. Было и несколько подводчиков, которые сбросили в лесу с саней убитых и хотели убежать домой, но были перехвачены полицаями.

Лысый майор вел допрос, а его мысли были заняты чем-то другим, и это не давало ему возможности как следует разобраться во всех обстоятельствах. Часов шесть минуло с того времени, как он пробовал связаться со своим начальником, подполковником. Уже второго конного жандарма послал майор на связь со станцией. И они как в воду канули — ни слуху ни духу.

Только под самое утро успокоился майор, собственноручно расстреляв за школьной оградой десять человек.

Когда рассвело, начали выносить из школы раненых, грузить на сани.

Заметив группу полицаев, руководивших погрузкой, Надя направилась к ним.

—. Панове, что же это делается? Третьи сутки конь в дороге, где же он повезет? Да и конь не мой, что я скажу хозяину, если через такие порядки животное подохнет?

— Не твой, говоришь? — просто чтобы отцепиться, спросил один из полицаев.

— Сказала, не мой…

— Чего же тебе беспокоиться, девка? — Дурашливо ухмыльнувшись, полицай хотел было ущипнуть ее. Она так ударила его по руке, что полицай долго тряс ею, чтобы как-то утишить боль. Он не знал, всерьез ли принять такое неслыханное унижение или отделаться шуткой. А кругом хохотали, чуть не лопаясь от смеха, остальные полицаи.

Вдруг один из полицаев, внимательно приглядевшись к Наде, нерешительно двинулся к ней:

— Так это же Конопелька, а я и не узнал. Надя…, если не ошибаюсь. Добрый день!

Надя поздоровалась. Перед ней стоял невысокий хлопец, который ничем не выделялся среди других полицаев — одинаковая форма делала их похожими друг на друга. И только раздвоенная, заячья верхняя губа делала его. приметным. По этой губе и узнала Надя хлопца. Когда-то она училась с ним в начальной школе. Наде довелось встретить его несколько раз и после школы, но потом дороги их разошлись. Она даже забыла его фамилию и теперь силилась вспомнить. И вдруг вспомнила школьную кличку — Гымзик, Гымза. Так прозвали хлопца за то, что, какое бы слово он ни произносил, все сворачивал на гы: «Гы… Надька, гы… это ты знаешь, гы…»

И сейчас, здороваясь, Надя чуть не сказала: «Здорово, Гымза!» Но вовремя сдержалась: «Здорово, здорово…» — и широко улыбнулась своим мыслям.

Полицай нахмурился:

— Чего ты смеешься? Загордилась? Ученая…

— Да что ты, Семен…— даже имя вспомнила.— Это же не шутка, столько лет не виделись…

— Правда, сколько лет прошло?! А теперь, видишь ты…— Гымзик запнулся, слова плохо слушались его. Поэтому и заговорил о более простом, более знакомом: — А твой Коля, гы?!

Надя пожала плечами.

— Ну что ты притворяешься? Этот Коля твой… И кто бы подумал? Гы… с дядькой Костей… Отколол! Гы… столько хлопот наделали нам…

Надя растерянно смотрела на него.

— Да что ты прикидываешься? Ну, кавалер твой!

— Он такой же мой кавалер, как и ты, Семен… Давай лучше бросим об этом. Помоги мне выручить коня из обоза.

— Конь твой будет цел. Я ей про хлопцев, а она о коне…

Если до сих пор полицаи довольно безразлично прислушивались к разговору Семена и Нади, то теперь слушали с большим интересом. Один из них на ухо спросил о чем-то Семена. Тот ответил громко, даже с ноткой раздражения:

— Так я же говорю, ну… Ухажерка его…

Полицай пошептался с другим и быстренько побежал к школе. Спустя минуту оттуда выскочил полицейский офицер. Надя почувствовала неладное, хотела смешаться с толпой возчиков, сбрасывавших под поветью свежую солому. Но едва она сделала шаг, как два полицая преградили ей дорогу:

— Подожди, сейчас поговорим! Подбежав, офицер спросил:

— Которая?

Один из полицаев показал на Надю, Офицер грубо рванул ее за руку.

— Ну, быстро! — словом, как арапником, стегнул он девушку и погнал перед собой, держа наготове револьвер.

Молча расходилась группа полицаев. Один из них прошептал:

— Эх ты, хомут!

— А что такое?

— Такую девчину пустить на погибель…

Семен молчал. Наконец и до него дошло, что он, видно, перестарался… Трудно Семену Гымзику во всем разобраться, всем угодить — и тем и этим.

А в школе — как в муравейнике. Эсэсовцы взбудоражились. В комнату, где держали арестованную, вошел майор. Подошел, посмотрел в лицо, потирая руки.

— Это ты и есть?

Не знала Надя, что отвечать.

— Я не понимаю, господин офицер, о чем вы спрашиваете?

— Кто ты? — стараясь не выдать своего волнения, более спокойно спросил он.