Незабываемые дни

— Приказ? — задумался на минуту Свистун. Какие-то мысли испещрили морщинами его лоб. Он потер его тыльной стороной ладони.— Ты все с этими приказами… Ну скажи там: выполню… а может, не выполню… Как захочу, так и будет сделано…

— Я должен передать дополнительное распоряжение командира соединения: за невыполнение приказа вам будет угрожать расстрел.

Свистун приподнялся из-за стола.

— Да я сейчас просушу твои мозги на солнце, если в них плесень завелась. Как ты осмелился оскорблять меня? — Свистун двинулся к Байсаку, но споткнулся и полетел бы вверх тормашками, если бы его не подхватили услужливые руки. Байсака окружили, обезоружили. Свистун сидел уже на лавке и, тяжело дыша, все ругался.

— Вывести его, чтоб не мозолил мне глаза. Байсака повели под руки. Увидев это, Сомик сорвал было с плеча автомат.

— Я их в капусту изничтожу, товарищ Байсак!

Но тот категорически запретил ему делать это и громко приказал:

— Скачи, Сомик!

Сомик не привык долго раздумывать. Его буланая лошадка взвилась как вихрь, и не успел никто схватиться за винтовку, как Сомика и след простыл.

Соколич вместе с группой своих партизан тушил пожар, старался не дать огню распространиться дальше. В одном конце села тушили пожар, в другом еще слышалась редкая ружейная перестрелка, в которую временами включался басовитый перестук партизанского пулемета. Немцы окопались на бугорке, примерно за километр от села, и, видно, надеялись на подкрепление.

В ту минуту, когда Соколич советовался с Андреевым о перегруппировке отрядов, подскакал на взмыленном коне Сомик.

— Разрешите доложить, Свистун приказа не выполнил. Он бунтует. И вообще весь его штаб пьяный. Байсака арестовали,— выпалил одним духом Сомик.

— А как же ты?

— Байсак приказал доложить. Я едва убежал. Соколич, Андреев и Бохан задали еще несколько вопросов Сомику: кто там пьяный, как ведут себя партизаны Свистуна.

Вскоре Соколич и Андреев в сопровождении двадцати конников ехали рысью в отряд Свистуна. Сомик меланхолично подгонял своего буланого, который отставал, утомившись за первые два рейса.

Часовые, заметив группу всадников, сочли за лучшее скрыться с глаз. Среди землянок толпились партизаны, с оружием и без оружия. Видно, здесь шло бурное обсуждение сегодняшних событий в отряде, связанных с арестами ни в чем не повинных людей. Партизаны, встречавшиеся по дороге, козыряли, но были и такие, которые посматривали исподлобья и считали за лучшее спрятаться за спины товарищей. Возле землянки Свистуна Сомик заметил все тех же хлопцев, которых видел здесь и раньше. Они по-прежнему сидели и скалили зубы. Правда, заметив подъехавших, они в один миг встали и, вытянувшись в струнку, как по команде взяли под козырек.

Соколич коротко поздоровался, спросил:

— Свистун здесь?

— Здесь, товарищ командир партизанского соединения! — молодцевато откозырял один из хлопцев.

— Позови его сейчас же сюда!

— Слушаюсь, есть позвать…

Некоторое время за дверью слышались страшный шум и причитания, что-то загрохотало так, словно швырнули в дверь табуреткой или еще чем.

Наконец дверь открылась и из нее выскочил как ошпаренный посланный Соколичем хлопец. За ним, тяжело сопя, будто задыхаясь, вышел Свистун, растерзанный, взлохмаченный, без шапки. Попав из темной землянки на дневной свет, он приложил ладонь ко лбу, жмурился, вглядываясь — кто приехал. За ним высунулось несколько таких же взлохмаченных голов и снова скрылось в землянке. Только два или три человека, показавшись из-за широкой спины Свистуна, торопливо шмыгнули в сторону и исчезли меж шалашей. Это были, видно, командиры. Андреев пошевелил только бровью, и четыре всадника разъехались в разные стороны: проследить, чтобы ни единая душа не выбралась из отряда.

Соколич и Андреев спешились. Со всех сторон собирались, подходили партизаны, командиры. Одни с оружием, другие без оружия. Все, видно, интересовались, чем кончится дело. Соколич приказал Свистуну:

— Подойдите ближе!

Свистун нехотя сделал несколько шагов, остановился.

— Я слушаю вас, товарищ командир…

— Как выполнили вы мой приказ?

Свистун молчал, только ходили желваки на его обветренном лице.

— Еще раз спрашиваю: выполнили вы мой приказ?

— Никаких я не знаю приказов.,

— Вы не виляйте. Я требую ясного ответа на мои вопросы.

— А что вы третируете меня, как последнего мальчишку? Кто я вам такой, чтобы меня так унижать? — разошелся Свистун.— И кто вы, наконец, кто вам дает право оскорблять боевых командиров?

— Об этом потом. А теперь я разговариваю не с мальчишкой, а с довольно взрослым мужчиной, который к тому же считается командиром отряда. Я предлагаю вам в последний раз: отвечайте как командир отряда, а не как шут…

Из толпы партизан послышались голоса:

— Какой он командир! Был командир, да с горелкой сплыл…