Незабываемые дни

— Так здесь же сестра моя работает. Она в сандружинницах. Я частенько проведываю ее…

Соколич слушал и развертывал пакетик. Лицо Збыневского вытягивалось и постепенно бледнело. В пакетике была минская фашистская газетка с «покаянным» выступлением Слышени.

— Это твой пакетик?

— Зачем он мне? Очень мне нужны фашистские газеты…

— Откуда же ты знаешь, что она фашистская? — спросил Соколич. Пакетик он развертывал осторожно, не раскрывая даже заголовка и не показывая всей газеты. (

— Раз ее где-то прячут, значит, она гитлеровская.

— Та-ак… Как зовут твою сестру?

— Тамара Збыневская… да, да, Тамарой ее зовем…

— Позовите сестру!

Сомик, успевший уже хорошо ориентироваться в бывшем свистуновском отряде, побежал к землянке. Збыневский, видимо, знал уже проворство Сомика, хотел было шмыгнуть в сторону.

— Постой, постой, ты куда торопишься?

— Водицы попить, Василий Иванович, тут же, в землянке. Такая жаркая погода…

— Назад и ни шагу с места!

Збыневский вздохнул, оглянулся по сторонам. Конвоиры насторожились и уже не спускали с него глаз.

Вскоре Сомик вернулся, тихонько шепнул что-то на ухо Соколичу.

— Вон там две землянки, там госпиталь в них, — уже громко проговорил Сомик.— Я вас проведу.

— Я сам, ты побудь здесь. Понимаешь?

— Есть, товарищ командир!

В двух просторных землянках, на которые показал ему Сомик, разместилось десятка полтора больных и раненых, поражавших своим изможденным видом.

Соколич спросил у одного, у другого, чем больны, где ранены, как присматривают за ними.

— Что говорить о присмотре… Если бы не эти вот девчатки, совсем околели бы. О лечении спрашиваете? Какое там лечение…

— Это все правда? — спросил Соколич у девчат.

— А почему же нет! — просто ответила смуглая деревенская девушка.— Просишь его, просишь… ну, командира нашего, чтобы для больных чего-нибудь достал, а он только прикрикнет. А сам небось сколько хотел жрал со своими этими, ну… как их… охранниками. А тем, которые в бой или вот из боя, раненым — им картошка пустая. Здоровые, те и сами для себя расстараются, а эти, — махнула она рукой на больных, — не побегут по деревням яички из-под кур выгребать. Вот какой он у нас, порядок, если вы хотите о нем знать.— И девушка от злости так начала шуровать какой-то тряпкой стол, что даже доска треснула на нем.

— Настя, пожалей стол! — бросил кто-то из больных, не утративший еще чувства юмора.

— Отцепись, если тебя не спрашивают, а то вот шлепну этой тряпкой!

Вторая девушка — очень красивая,—видно, была не такого крутого характера. По ее одежде, разговору, поведению чувствовалось, что пришла она из города. Светлые, русые волосы, отливавшие под солнцем золотом, слабый румянец щек, едва-едва проступавший сквозь легкий загар,— все ласкало взгляд.

— Ну, а ты что скажешь? — обратился к ней Соколич.

— А я ничего не скажу. Вот, товарищи, Настя —, она все сказала, что тут говорить… Делать нужно, чтобы помочь… вот что…— И она умолкла.

— Ну что же, товарищи, обещаю вам всяческую помощь…— И Соколич попрощался с больными,— Надеюсь видеться с вами чаще. А тебя, Тамара, я попрошу на минутку на улицу.

Когда вышли из землянки, он спросил:

— Человек, о котором ты говорила мне,— брат твой?

— Да… двоюродный…

— И ты уверена, что он враг?

— Конечно, товарищ командир. Зря не говорила бы,

— А доказательства у тебя есть?

— Будь у меня ясные доказательства, я раньше сказала бы. Но сегодняшние события раскрыли мне глаза на многое из того, что видела. Они так много говорили о вас — и Свистун и… этот брат. А разве вам не известна гнусная история с отравлением людей, это же вас хотели отравить, даже слепой человек мог убедиться в этом.

— Он был тогда в отряде?

— Был.

— А как ты попала сюда?

— Попасть в эту местность помог мне он, брат. Но я чувствовала, что все это не совсем искренне, что вокруг меня происходит какая-то игра, что я становлюсь как бы ширмой, за которой можно делать темные дела…

Тамара рассказывала и плакала.

— Ну хорошо, иди и успокойся. У тебя все еще впереди, причем самое лучшее. Ты сандружинница? И это хорошо. В обиду тебя никому не дадим. Вот так…

Когда Соколич вышел к хлопцам, которые стерегли Збыневского, один из них спросил:

— В арестантскую его, Василий Иванович, с теми пьяницами?

— Нет, заберем с собой, в штаб.

13

Немцы несколько раз атаковали окраину села, чтобы пробиться на запад, но, встреченные сильным прицельным огнем, откатывались обратно за песчаные пригорки возле леса.

Убедившись, что им так и не пробиться через село на запад, гитлеровцы начали отходить на юг, в надежде оттуда прорваться к окруженному партизанами батальону. Но там их встретил мощным огнем вызванный на помощь новый партизанский отряд. Немцы, боясь попасть в западню, двинулись обратно, чтобы выбраться на восток через лес. Не успели последние гитлеровцы скрыться за деревьями, как в лесу началась сильная стрельба. Это вступил в бой отряд Байсака.

Зажатые со всех сторон немцы были разгромлены.