Незабываемые дни

— По несознательности говоришь, баба. Высшая власть в каждом квартале, на каждой улице — это полицай. Что он скажет, то и закон. А не будешь слушаться — голову долой, и кончено дело.

Они останавливались еще несколько раз, и полицай, видимо теряя остатки терпения, начал злей и решительней размахивать автоматом.

Когда они вышли на безлюдную, глухую уличку между руинами, полицай тихо шепнул женщине:

— Если хочешь жить, топай скорей домой…

— У меня нет никакой квартиры, я ночую где придется, так что все хитрости свои оставь…

— Да не дури ты, женщина! Кому бы другому говорила, а не мне. Я ведь знаю и улицу, на которой ты живешь, и дом, и квартиру. Твоего мужа знаю, шофера Федю, который работает в типографии. Так что ты мне очки не втирай. Говорю тебе как человеку, беги скорей домой, предупреди мужа, да убегайте из города.

Искреннее, доброе чувство послышалось женщине в словах полицая.

— Ну хорошо, я пойду…— тихо проговорила она, все еще колеблясь, не зная, как поступить, чтобы не накликать беду на людей.

Вот и знакомый дом со знакомой квартирой. Она умышленно прошла мимо него.

— Ну, не прикидывайся… Не хочешь показать дорогу, так я зайду первый.

И полицай открыл калитку, вошел во двор. Шофер Федя как раз стоял возле своей машины и копался в моторе. Заметив полицая, он приветливо улыбнулся ему, поздоровался.

— Зачем ты зашел ко мне, Сидор, да в полной боевой амуниции?

— Ты мне скажи лучше, куда собираешься? — спросил полицай, отирая пот со взмокшей шеи.

— Да приказали за торфом ехать. Нужно к ночи до Гребнева добраться.

— Пропуск есть?

— Ну конечно…

Женщина, стоявшая на улице, наконец поборола нерешительность и вошла во двор.

А полицай, оглянувшись по сторонам, шепнул шоферу:

— Не теряй ни одной минуты. Бросай на машину самое необходимое, грузи туда и жену — и в дорогу. За углом я подсяду незаметно. Подробности расскажу в машине.

Федя понял: произошло что-то исключительное — и не стал особенно медлить. Вскоре по окраинным улицам города тихо, чтобы не привлекать к себе внимания, пылила трехтонка. Выбравшись на шоссе и миновав полицейскую заставу, машина развила такую скорость, на которую не надеялся даже ее водитель. Уже совсем стемнело, когда, отмахав километров шестьдесят, машина резко повернула с шоссе и тихим ходом, чтобы не очень тарахтеть на неровной лесной дороге, забралась поглубже в лес, где и остановилась на ночлег.

Скоро шофер машины, узнав обо всем, что произошло с его женой, крепко жал руку полицаю.

Конечно, он и сам, что называется, ходил под виселицей, но привык уже к опасности и не думал о ней, даже идя на самые рискованные дела. Все же ему не хотелось, чтобы и жизнь жены подвергалась таким жестоким испытаниям. Не потому, что не доверял ей или сомневался — готова ли она без страха встретить все самое тяжелое в жизни. Просто боялся потерять и ее. В самом начале войны от бомбежки погибли их дети, сын и дочка. Погибли вместе с другими детьми в школьном бомбоубежище. И с того времени Федя и Татьяна будто еще ближе стали друг другу, чем в годы их счастливой юношеской любви. Они испытали чувство рано осиротевших родителей, у которых осталось так много нерастраченной нежности и ласки к детям. Федя нашел спокойную, как ему казалось, работу для жены. Она продавала фашистские газеты, журналы и разные издания местных издательств, канцелярскую мелочь. Вместе с тем она выполняла и небольшие поручения Феди, не имевшие непосредственного отношения к ее работе.

Постепенно ее киоск превратился в один из пунктов распространения «Звязды» в городе. Были у нее постоянные покупатели, были «оптовики», бравшие по десятку-другому экземпляров. Зачем брали и для кого брали — ей неизвестно, но она догадывалась, что, видимо, для подпольных организаций.

— Как же это тебе повезло так? — впервые за всю дорогу спросил наконец Федя у жены.

— Не вспоминай. Просто обмишурилась, не помню хорошо, как это случилось. Видно, растерялась. К комендатуре повели группу арестованных. Я засмотрелась на них, спросила у прохожих, кого повели…

А тут и подвернулся этот самый президент, я раньше не видела его. Спросил газеты, я машинально и передала ему, забыв, что взяла не из той пачки.

— Везет тебе, Татьяна,— вздохнул Федя.

Еще не рассвело, когда три человека двинулись в дорогу. Ехать дальше на машине стало небезопасно. Пропуск был только на один день и до определенного пункта. Да могли и из Минска передать на дорожные заставы и задержать где-нибудь вместе с машиной. Поэтому грузовик загнали поглубже в лес, замаскировали, чтоб при удобном случае передать партизанам. Забрали свои небольшие пожитки и двинулись пешком дальше.

5

Сообщение «Белорусской газеты» о том, что разгромлена редакция подпольной «Звязды», попало в местное радио. Многие горожане тяжело переживали неудачу. Люди, имевшие отношение к делу, принимали все меры предосторожности, чтобы возможный провал отдельного звена не потянул за собой провал всей организации.