Незабываемые дни

Возникали мысли, что новый отряд и его деятельность — самая обычная немецкая провокация. Подозрение вызывало и вооружение отряда. Как передавали очевидцы, он имел миномету и даже три танкетки. Командир и комиссар отряда разъезжали на легковой машине.

Самые худшие подозрения оправдались на следующий день, когда крестьяне нашли в лесу трупы зверски убитых Андрея Лагутьки и его партизан. Как погибли они, никто из крестьян и связных не видел. Ясно одно: погибли они не от полицейских засад, не в результате стычки с регулярными частями гитлеровцев,— в местности, где все произошло, ни гитлеровцы, ни полицаи в те дни не появлялись. Сомнений быть не могло, в убийстве их, как и в других злодеяниях, повинен таинственный отряд, выдававший себя за партизанский. Вскоре крестьяне дальней деревни передали, что кто-то из неизвестного отряда проговорился, будто его отряд расстрелял одиннадцать партизан батьки Мирона за измену Родине и за заступничество за полицаев.

Мирон тотчас же отправил летучий отряд в погоню за неизвестными преступниками и поручил командование Блещику. Но таинственный отряд как неожиданно появился, так неожиданно и исчез, заметя все свои следы. Одно, о чем узнал Блещик и что очень растревожило его, это случайные сведения о фамилии командира отряда. Оказывается, он тоже был Блещиком, совпадали также имя и отчество. Блещик перебрал в памяти всех родственников, далеких и близких, но такого совпадения не нашел. Все Блещики были как Блещики, каждый имел свое имя, никто из них не перепутал своих родителей. Конечно, могли быть где-нибудь другие Блещики, о существовании которых он мог и не знать. Но насколько ему было известно, фамилия его довольно редкая. Значит, этим командиром мог быть только один человек, лицо которого так запомнилось Андрею Сергеевичу. С какой бы радостью встретился он с ним, чтобы расплатиться за все. И мучила еще мысль, что человек с его именем и фамилией совершает неслыханные злодеяния, прикрываясь званием партизана, играя на преданности и доверии народа к партизанскому делу.

Своими соображениями и догадками Блещик поделился с Мироном. О неизвестном отряде и его поведении немедленно сообщили в Центральный партизанский штаб, предупредивший другие партизанские соединения о возможности появления в их зоне провокаторов.

Скоро новые события отодвинули на задний план все, что было прежде. Непрерывные блокировки, проводившиеся регулярными частями, выматывали силы партизан. Несколько месяцев отряды постоянно были на ногах, в походе, то преследуя отдельные гитлеровские части, то выбираясь из окружения, чтобы снова и снова молниеносными атаками в разных местах дезорганизовать немецкие тылы. Гитлеровцам удалось было прижать бригаду к фронту, взять ее в крепкие клещи и с чисто немецкой педантичностью начать операцию по ее уничтожению. Положение казалось совершенно безвыходным. Шли непрерывные бомбежки, не прекращался артиллерийский обстрел. У партизан кончились боеприпасы. Они давно уже ели только конину, наспех приготовленную на скупых кострах,— настоящий костер нельзя было разложить; гитлеровцы открывали минометный огонь по каждому дымку. Но хлопцы не переставали шутить и в самые тяжелые часы.

— Вот поедим конины, сразу станем сильнее на полную лошадиную силу. Тогда гитлеровцам капут.

Мирон слушал шутки хлопцев, смеялся вместе с ними, подбадривал тех, у кого и хорошая шутка не сгоняла с лица уныния. Он появлялся в самых опасных местах, чтобы поднять дух бойцов, державших круговую оборону, посещал и «госпиталь» — обычные шалаши на дне глубокого лесного рва, где временно приютили раненых и где не покладая рук работал доктор вместе с отрядными врачами и Надей Конопелькой, месяца два тому назад прилетевшей из Москвы. Надя не ходила больше в разведку, а показываться в Минске ей запретили. Ее прилет из Москвы был большим праздником для Астапа. Еще бы — увидеть дочь живой и здоровой после всех ее опасных путешествий и службы в Минске. Радовался старик и тому, что Надя приехала с орденом Красного Знамени, а другая дочь, Галя, стала Героем Советского Союза и теперь находится в Ново-Белице на курсах культурно-просветительных работников. Пилипчик гордился Надей, как смелой разведчицей и подпольщицей, хотя и держался с ней так, как надлежало уважающему себя бойцу, который тоже не последний человек среди партизан.

С восхищением встретил Надю Василек. Он смотрел на нее как на чудо. Побыть с ней, поговорить он считал за великое счастье и большую честь для себя. Ведь это не обыкновенная тетка, а настоящий герой, она уничтожила самого злого фашиста, убившего много-много людей, утопившего его маму с маленьким братиком. Хотя все дети знали Надю, он считал нужным подчеркнуть им:

— Это наша тетя Надя, которая никого не боится,— если она захочет, то казнит самого Гитлера.