Незалеченные раны. Как травмированные люди становятся теми, кто причиняет боль

Многие женщины, оказавшиеся в пенитенциарной системе, изначально были жертвами и уже потом стали агрессорами. Мы должны видеть в них и тех, и других, хотя это сложно. Некоторые люди предвзято воспринимают женщин исключительно как жертв и считают, что они способны причинить вред другим людям лишь в том случае, если им нанесли травму. Кто‑то твердо убежден, что, как только женщина причиняет кому‑то вред, она становится исключительно агрессором. Обе дихотомии не соответствуют действительности. В клинической практике специалист должен объединить эти две крайности и оказать клиентке жертва‑специфическую и травма‑информированную помощь, при этом обращая внимание на важность прекращения вредоносного поведения и необходимость защитить окружающих.

Отказ от вышеупомянутых режимов обычно требует определенных изменений в поведении, а также толерантности к риску, который представляет клиент для окружающих. Исправительные учреждения печально известны своей нетерпимостью к любым рискам. Это вполне понятно: если бы Кейт причинила вред другой заключенной или кому‑то из персонала, когда она не находилась бы в режиме пристального наблюдения, в произошедшем была бы виновата тюрьма. Сотрудники тюрьмы должны находиться в безопасности, и насилие на рабочем месте обязано быть сведено к минимуму, даже если это тюрьма или психиатрическая больница с интенсивным наблюдением. Я знаю коллег, которые подверглись нападению со стороны клиентов; нагрузка на специалистов может быть огромной – иногда настолько, что у них самих развивается ПТСР. Даже при отсутствии физических нападений угрозы и вербальная агрессия весьма распространены, и они могут вызвать сильный стресс. Уравновесить потребности Кейт с потребностями тюремного персонала и других заключенных было трудно. К сожалению, люди, которые выходят на свободу после длительного тюремного заключения, часто испытывают трудности с адаптацией и повторно совершают преступления, а затем снова попадают в тюрьму и оказываются в том же цикле.

Системы, где находятся такие сложные люди, как Кейт, обычно отражают внутренний хаос человека. Мы проводили множество встреч и конференций, где обсуждалась Кейт; пробовали различные методы лечения и не добивались успеха; пробовали различные вмешательства, практически не наблюдая прогресса. Кейт стояла на одном месте, а мы вместе с ней. В этом не было ее вины, и это вовсе не означало, что мы не хотели ей помочь. Проблема заключалась в том, что сложность ее нужд и укоренившийся характер некоторых ее поступков затрудняли поиск решения. Эта ситуация была примером того, как трудно иногда помочь человеку, чье представление о помощи отличается от вашего и которого мало интересуют скрупулезные планы служб, работающих с ним. Существовала явная оппозиция между желанием Кейт получить больше свободы, ее поведением, а также потребностью системы в поддержании безопасности других людей. С этим сложно было справиться.

Отношение Кейт к тюремному заключению было двойственным. Она часто говорила, что хочет снова оказаться на свободе, но в глубине души ей нравилось пребывание в тюрьме. Она хорошо приспособилась к жизни там – занималась рисованием, училась и следовала распорядку дня – и часто отказывалась делать то, что требовалось для выхода из‑под режима пристального наблюдения. Возможно, ее жизнь еще никогда не была такой стабильной, и двери камеры не только держали ее в заключении, но и не пускали к ней опасных людей. Мир никогда не был добр к ней, и я с грустью наблюдала, насколько более сдержанной и спокойной она была в тюрьме. В мире, где я работаю, очень много таких людей, как Кейт, и пережитые травмы часто находятся в основе их трудностей.

Конечно, я не хочу сказать, что тюрьма – это хорошее место. Тюремное заключение влечет за собой значительные отрицательные последствия для многих людей, и поведение человека иногда гораздо эффективнее корректируется сочетанием лечения, всеобъемлющей поддержки, сосредоточения на базовых вещах, например жилье и здоровье, а также медицинского наблюдения. Лишение свободы используется как тупое оружие, и в некоторых сообществах, например сообществе австралийских аборигенов, уровень тюремных заключений непропорционально высок, что свидетельствует о социальных проблемах, требующих иного решения. Следует отметить, что австралийцы часто жаждут крови и требуют посадить кого‑то за решетку, не задумываясь о вреде, вызванном лишением свободы и иногда передающимся из поколения в поколение. Хотя Кейт обрела некоторое успокоение в тюрьме, многие заключенные отмечают, что они случайно подверглись повторной травматизации или, что еще хуже, стали жертвой санкционированного государством насилия в тюрьмах и других исправительных учреждениях.