Незалеченные раны. Как травмированные люди становятся теми, кто причиняет боль

Тем не менее, есть люди, которые не могут прервать цикл жизненных трудностей, и тюрьма (при отсутствии иной среды, где человек находится в заключении, но при этом получает поддержку) иногда способна разорвать цикл вредоносного поведения или стать смирительной рубашкой для по‑настоящему жестоких людей и психопатов. Она позволяет защитить окружающих и их самих от опасных импульсов. Есть люди, которые нуждаются в жестких ограничениях, характерных для определенной среды, и в эпоху недостаточного финансирования найти такие службы вне пенитенциарной системы иногда невозможно.

Оценив Кейт, я пришла к выводу, что она была тяжело травмированной и ее трудности передавались из поколения в поколение. Ее беды начались задолго до ее рождения, и вполне вероятно, что такой жизненный путь был неизбежным. Комплексные отношенческие травмы часто бывают межпоколенческими. Говоря простым языком, травмированные люди травмируют окружающих. Маловероятно, что у матери, которая избивает и пытается убить своего ребенка, было счастливое и безопасное детство. Точно так же маловероятно, что родители матери были любимыми и чувствовали себя защищенными. Таким образом травмы переходят из поколения в поколение, иногда их интенсивность снижается со временем (как правило, только в том случае, если их идентифицируют, называют и лечат), но чаще она лишь усиливается.

Нарушения привязанности и насилие в раннем детстве радикально меняют то, как человек воспринимает и понимает мир.

Мозг ребенка – это губка, скопление аморфного серого вещества, и в первые годы своей жизни малыш активно учится, наблюдая за другими людьми. Он получает знания о языке, формах и звуках окружающего мира, о привязанности, внимании, самоуспокоении, эмпатии и человечности. Родители, имеющие тяжелые травмы, часто не могут предоставить ребенку то, что ему необходимо для изучения мира. Они сами недополучили родительского внимания и оказались в дистрессе и хаосе собственной жизни. В лучшем случае они просто игнорируют своих детей, а в худшем – прибегают к активному насилию.

Я работала с людьми, которых оставляли в одиночестве в детской кроватке на несколько дней, из‑за чего у них не сформировались нормальные двигательные, отношенческие и когнитивные навыки. Во время ключевых периодов их развития они недополучили важнейших знаний, и еще на довербальном этапе боялись остаться одни и чувствовали, что одиночество могло привести к смерти. Даже пренебрежительное отношение, вызванное психическим расстройством, алкогольной/наркотической зависимостью или чрезмерной занятостью родителей, может отрицательно сказаться на восприятии ребенком себя и окружающего мира, а также его регуляторных способностях. «Люди плохие, я плохой(-ая), мне всегда будут причинять боль, никого никогда не будет рядом, нужно нападать первым(-ой), брать то, что нужно, никому не доверять», – вот некоторые из убеждений, сформировавшихся у таких людей, как Кейт и Мэдисон, и они закодированы на глубоких невербальных уровнях. У этих людей отсутствует способность к самоуспокоению и регуляции своих импульсов и чувств, и такие внутренние установки определяют их поведение.

Иногда люди с очень тяжелыми травмами направляют гнев и страдания на собственное тело. Они ранят, жгут и потрошат себя, а также вставляют предметы в различные отверстия или глотают их. В случае некоторых травмированных людей самоповреждения могут выполнять регуляторную функцию, поскольку эндорфины, которые вырабатываются при боли, успокаивают. Они также могут быть способом сообщить о своем дистрессе, попросить о помощи или наказать себя. Со временем самоповреждения становятся главным способом, которым человек выражает свои чувства и справляется с трудностями, что может привести к летальному исходу. Взятие под контроль и сведение к минимуму самоповреждений является важной частью работы с некоторыми жертвами, и иногда нам сложно заставить человека отказаться от хорошо сформированного механизма управления стрессом и заменить его более адаптивным способом выражения дистресса. Такое поведение подвергается стигматизации, и иногда специалисты, которые должны оказывать помощь жертвам, ошибочно принимают его за попытку привлечь внимание.

Я сочувствую специалистам: тяжело пытаться вылечить человека, который сразу начинает совершать поступки, противоречащие вашим попыткам, особенно если вы не получаете поддержки в стремлении понять первоначальные причины его боли. Тем не менее, способы, к которым прибегают некоторые профессионалы, будь то зашивание самоповреждений без анестезии или помещение суицидально настроенных людей в одиночные камеры без какой‑либо стимуляции, только провоцируют необоснованную психологическую боль, лишают пациентов человеческого достоинства и часто являются отражением первоначальных травм.