Нежить

И как убог в своем уродстве.

Мог Афанасий подсказать,

Спроси охотники его.

Но те и не желали знать,

В плену безумья своего.

– Сойдет он за собаку нам, -

Шепнул старик, сверкнув глазами. –

Ему нести я зайцев дам,

И налегке пойдем мы сами!

– Он что-то все воротит рожу, -

Сказал с опаской молодой.

– И у меня мороз по коже, -

Признался третий, с бородой.

– Что за беда? – старик зевнул,

Лениво рот перекрестил. –

Да он ведь попросту заснул,

Должно быть, выбился из сил.

В лесу страшитесь лишь огня

Да затеряться меж трех сосен.

Зовут Георгием меня,

И я всегда победоносен!

Немало прежде бедолаг,

Что с миром не живут в ладу.

Передо мной спустили флаг

И служат дьяволу в аду.

Среди людей, скажу по чести,

Себе врагов не наживал.

Чтоб избежать их кровной мести,

Курок я первым нажимал.

Я твердо знаю: спор любой

Мне пуля выиграть поможет,

И честен я с самим собой –

Других пусть червь могильный гложет!

Старик уже почти кричал.

То ль оправдаться он пытался,

То ль смертный грех изобличал?

Но вновь непонятым остался.

Ведь были спутники его

Распалены грядущей бойней

И не слыхали ничего.

Ему б час выбрать поспокойней…

– А правду люди говорят -

Медведь здесь оборотень бродит,

Парней и девой всех подряд

В берлогу жить к себе уводит?!

Старик метнул тяжелый взгляд –

И встретил юный, глупый, чистый…

– На кой они медведю ляд?

В нем жить не может дух нечистый.

Вот волк совсем иное дело,

И от него не жди добра.

Легко свое меняет тело

Он в полнолунье до утра.

Однажды я видал такого.

Его и пули не берут!

Молитва лишь от духа злого

Да крест серебряный спасут.

– Молитва? Ну, тогда пропал.

Ведь ни одной, ей-ей, не знаю. –

Юнец в затылке почесал. –

Прочти, Георгий, заклинаю!

Коль встречу волка я в лесу,

То помолюсь на всякий случай,

И душу тем свою спасу.

Георгий, научи, не мучай!

– Не будь таким ты дураком!

Сам видишь – небо заалело, -

Старик ткнул парня кулаком. –

Гуляй до полнолунья смело.

– А зайцы-оборотни есть? -

Бок почесав, юнец спросил.

– Узнаешь сам, как брошу здесь, -

Старик угрюмо пробасил.

– Эй, борода, уйми мальца,

Да посмотри, сухи штаны ли –

На нем от страха нет лица…

Ох, что-то кулаки заныли!

И он, бранясь сердито, встал

И пару плюх юнцу отвесил.

Затем кострище затоптал

И, зло сорвав, стал снова весел.

– В час этот ранний зайцы спят,

Они такие же, как мы.

Как Иисус будь я распят,

Коль не набью своей сумы.

Что человек и заяц что?

Несоразмерны величины!

Я – божья тварь, а он ничто,

И есть на то свои причины.

Как я, он тоже может плакать.

Но может ли, как я, страдать?

Коль нет души, то слезы слякоть,

Здесь даже нечего гадать.

И зайца предавая смерти,

Творю благое дело я –

Ведь без души живут и черти,

А знать, они одна семья!

И сам невольно в небо глянул,

Как будто знака ожидал

Он в доказательство, что спьяну

Вдруг волю Бога угадал.

Что хочет, то и видит каждый.

Он не увидел ничего.

Пророк Георгий был неважный,

И не сподобил Бог его.

Но что о небе говорить –

Он лешего вблизи не видел

И продолжал речами злить…

Как Афанасий ненавидел!

Впервые в жизни люто так.

А он веков прожил немало.

Но все ж был не такой простак,

Чтоб показать до срока жало.

Смиряя гнев, он молча брел

Вслед за людьми с котомкой тощей.

Он, наконец, в себе обрел

Своих великих предков мощи.

Он лешим чувствовал себя

Впервые, может быть, с рожденья.

И, в сатанинский рог трубя,

В нем дух пылал и жаждал мщенья.

Глава 12, в которой Прошка попадает в западню ведьмы, а Никодим встречается с водяным.

Спеша за другом что есть мочи,

И не подумал полевой,

Что надо быть беспечным очень,

Чтоб ведьме дом доверить свой.

Но даже если мысль закралась,

Тревожился напрасно он –

Марина золота чуралась

И красть ей было не резон.

Сокровищ вид ее смутил

На миг всего. Ей стало душно…

Но дух в ней пламень погасил,

И отвернулась равнодушно.

Но дерзкий план созрел мгновенно.

(Одной не так-то просто мстить!)

Она решила вдохновенно

Беднягу Прошку подкупить.

Убить за клад чужой готовый,

Вор старый ведьме угодил.

По нраву был союзник новый,

Такой как раз ей нужен был.

Безмозглый, хитрый, очень жадный –

Достоинств всех его не счесть.

Но, что важнее, беспощадный

И ставит выше жизни честь.

Не всякому дано понять,

Как можно с будущим проститься

И все, что было, потерять,

Чтоб лютой местью насладиться.

Марина знала, что хотела,

И понимала, что теряла.

Но ни о чем не сожалела –

Своею мерой измеряла.

Заклятье ведьма прошептала

И сотворила образ мнимый.

Тот, неживой, вздыхал устало,

Во всем похож на Никодима.

– Покуда Прошка все поймет,

Его я волей овладею.

Пусть карачун меня возьмет,

Коль не внушу свою злодею!

В моих руках он будет глина,

И я вдохну свой дух ему, -

Так, богохульствуя, Марина

Врагу грозила своему.

А Прошка в этот час с русалкой,

Шел без дороги через бор.

Галина выглядела жалкой,

И боль туманила ей взор.

Добром поладить не сумев,

Не соблазнив русалку златом,

Задумал леший, озверев,

Убив обоих, стать богатым.

Не долго думая, избил

До полусмерти вор Галину –

Он возражений не любил, -

И нес теперь, взвалив на спину.

– Напрасно, леший, тратишь силы, -

В себя придя, она стонала. –

Убить тебя когда просила,

Что и сама умру, я знала.

А потому не страшно мне,

И ты меня не запугаешь.