Читаем Нежна завист полностью

— Много мило — промърмори госпожа Уоптър.

— Значи ще го доведете?

— Ще бъде доста трудно — отвърна тя.

— О — промълвих аз с тъга. — Други планове ли има?

— Не точно — обясни съпругата на съдията. — Той почина преди шест месеца.

След тези думи затвори.

Но в повечето случаи поканата бе приета с ентусиазъм. Бронуен и Кийша свършиха своята част от работата и очаквахме галерията да бъде пълна. „Лесно е, ще се справиш“, повтарях си, опитвайки се да не мисля за Том.

* * *

Следващата стъпка бе да избера нещо, което бихме могли да изложим. Разбира се, че щяха да се намерят купувачи за очуканите ни шкафове от осемнадесети век и портретите на момчета с голф панталони, но се спрях само на две творби, подходящи за показване.

— Какво ще кажеш за картината на Де Кунинг? — пописах Гордън. — А за онази на Джаксън Полак?

— Де Кунинг? — попита той с престорено измъчен глас. — Полак? Полудяла ли си?

Гордостта на живота му бе, че притежава по една творба на тези съвременни майстори. Бе платил огромни суми за тях.

— Шестцифрени, скъпа — бе казвал неведнъж. Държеше ги в сутерена опаковани, за да не ги вижда никой, защото се боеше да не бъдат купени. Винаги, когато предложех да покажем на някой клиент „перлите в короната си“, Гордън потръпваше от преувеличен ужас.

— О, не и на госпожа Ричардс — възразяваше той. — Тя си пада само по класиката… Не, не на Дейм Агнес, за бога, тази жена не разбира от цветове. — Или: — Ричард Тайрънт? Има чувство за естетика колкото Дейл Уинтън.

— Но той има купища пари, Гордън.

— Александра, „не“ означава „не“ — категорично заявяваше Гордън и закрачваше из магазина, прехапал бузи, сякаш носеше стрък праз, използвайки задника си.

Този път ме изгледа заплашително. Събрах кураж. Решимостта ми бе несломима.

Гордън не разполагаше с моето тайно оръжие — страх да не се изложа пред Том.

— Трябва, Гордън, ако искаш да бъдеш сериозен търговец. Само помисли за хората от пресата, които ще дойдат. Никой от старите ни познайници няма да поиска да ги купи, но ще бъдеш представен като достоен играч и би изглеждало странно да не покажеш най-доброто, което притежаваш.

— Те са такива еснафи — превзето промърмори той. — Много си вироглава, Александра. Нямаме други модернистични творби, с които да ги съчетаем.

— Ще нарушим всички канони — настоях. — Помисли си какво ще кажат приятелите ти, когато мине блестящо.

— Стига картините да останат невредими — с неохота отстъпи Гордън. — Ще държа теб отговорна, Алекс.

Слезе долу да ги разопакова, а аз се прибрах у дома тържествувайки.

* * *

Задоволството ми не трая дълго. Чух страхотно съобщение на телефонния секретар, оставено от мама.

— Обажда се госпожа Уайлд за дъщеря си Александра — каза тя с префърцунения си акцент, който съзнателно използваше, за да ме кара да се срамувам (на секретаря, при купуване на ученически униформи и когато се обаждаха момчета, желаещи да излязат с мен).

— Александра, позвъни ми у дома, има нещо много важно, което трябва да обсъдим.

Би било още по-ужасно, ако не бях сама, когато го прослушах, но Кийша и Бронуен бяха излезли с чаровните си приятели. Трудно е човек да не се ядосва заради щастието на хората по двойки, когато е самотен. След съобщението на мама бях принудена да изтърпя излиянията на Дан и изпълнителния директор Джереми. Отврат!

— С нетърпение очаквам срещата ни тази вечер, скъпа. Облечи онази червена рокля… или не обличай нищо.

— Трудно ще издържа до довечера, Кийш, цял ден си мисля за теб. Знаеш ли, че си способна да обсебиш съзнанието на един мъж?

Отворих шкафа и изядох всичката пикантна китайска храна на Кийша, просто от злоба. Както и десерта на Бронуен с карамелизирани парченца ябълка (само 115 калории, без изкуствен подсладител). Така им се падаше.

Какво право имаха съквартирантките ми на живот, когато аз можех единствено да организирам някакво тъпо парти?

За да си вдъхна увереност, надникнах в хладилника и видях, че сьомгата, рулото и всичко останало все още е на мястото си. Е, поне партито щеше да бъде чудесно. За миг ми хрумна да позвъня на Криспин и старите си приятели от бордея, но отхвърлих идея като „твърде бохемска“. Дебелакът Стимпи Джаксън щеше да се взира в картината на Де Кунинг цяла вечер, да се оригва и да пита кой е разлял боя върху платното.

Да, в бордея имаше телефони. Някакъв факир бе успял да ги прикачи към линията на „Хелоу!“ и всичките им разговори се трупаха на сметката на списанието.

Накрая реших, че не мога повече да отлагам, и отворих бутилката прасковено бренди, което щях да използвам за плодовата салата, за да подиша — бях прочела някъде, че така се прави. Алкохолът имал нужда от свеж въздух, за по-силен аромат. Хрумна ми да подпомогна вентилацията на бутилката, като пийна малка чашка, преди да се обадя на майка си.

Погълнах го като лекарство за кураж.

Набрах номера на мама, но вдигна баща ми, който е пълна скръб по телефона. Служи си с едносрични реплики. Ето един примерен разговор:

— Как си, татко?

— Добре.

— Как върви работата?

— Добре.

— А пострадалият ти лакът?

— О, по-добре, скъпа, благодаря.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй

«Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй» — это очень веселая книга, содержащая цвет зарубежной и отечественной юмористической прозы 19–21 века.Тут есть замечательные произведения, созданные такими «королями смеха» как Аркадий Аверченко, Саша Черный, Влас Дорошевич, Антон Чехов, Илья Ильф, Джером Клапка Джером, О. Генри и др.◦Не менее веселыми и задорными, нежели у классиков, являются включенные в книгу рассказы современных авторов — Михаила Блехмана и Семена Каминского. Также в сборник вошли смешные истории от «серьезных» писателей, к примеру Федора Достоевского и Леонида Андреева, чьи юмористические произведения остались практически неизвестны современному читателю.Тематика книги очень разнообразна: она включает массу комических случаев, приключившихся с деятелями культуры и журналистами, детишками и барышнями, бандитами, военными и бизнесменами, а также с простыми скромными обывателями. Читатель вволю посмеется над потешными инструкциями и советами, обучающими его искусству рекламы, пения и воспитанию подрастающего поколения.

Вацлав Вацлавович Воровский , Всеволод Михайлович Гаршин , Ефим Давидович Зозуля , Михаил Блехман , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Прочий юмор