Нежный плен

- Мне не хватает подруг, и я буду счастлива подружиться с ней. Интересно, как там Ава и Барди? Сыграли ли они свадьбу? Это не от них ли был гонец прошлым утром?

При слове «гонец» Леонардо чуть поморщился. Годива, заметив это, настороженно выдохнула:

- У них что-то случилось? Гонец принес дурную весть?

В этот миг прекрасная саксонка как никогда была близка к истине. Но озвучить её сейчас было слишком рискованно. Поэтому Леонардо, одарив жену самоуверенной улыбкой, ответил:

- У Барди и Авы все хорошо, они сыграли свадьбу – скромную, в их часовне. Что касаемо гонца… дорогая, гонцы – особые люди. Некоторые из них очень капризные, как вчерашний. Я рад был распрощаться  с ним.

Годива, ощущая легкое сомнение в груди, хотела еще что-то сказать, но мужчина опередил её и произнес:

- Ближе к вечеру мы разобьем лагерь. Переночуем в лесу. Что бы ты хотела на ужин?

Губы девушки дрогнули в легкой улыбке, а Леонардо продолжил:

- Если госпожа хочет оленины, скажи заранее – и я отправлю людей на охоту. Если же хочется птицы – я, прихватив лук,  отправлюсь на охоту сам.

- Я не хочу оленину или птицы, - Годива потянулась наверх и коснулась ладонями колючих щек мужа, - я просто хочу, чтобы ты был рядом. А мне на ужин достаточно и того, что будешь ты сам и твои люди. Обещаю – я не стану капризничать.

Она начала убирать руки, и Леонардо, на миг, задержав её, коснулся губами ладони жены. Секундная нежность, от которой им двоим, стало тепло и хорошо. Годива, ощущая прилив счастья, нырнула под теплый плащ мужа. Прижавшись к его сильному телу, она прикрыла глаза, наслаждаясь близостью с любимым. Какая разница, что на улице холод, что совсем скоро зима окутает все белоснежным нарядом? Самое главное – на сердце и душе цвела вечная весна. И от того, весь мир казался прекрасным и благословенным.

К концу дня, как и обещал Леонардо, они разбили лагерь на лесной опушке. Годива поделилась мыслями с мужем, что её восхищает его умение находить среди довольно густого леса «самые уютные места», и тут же была одарена его любящим взглядом, а после – мимолетным поцелуем в висок. Затем, заведя супругу в палатку, мужчина оставил, на время, её одну.

Ему нужно было побыть в одиночестве.

Нестерпимо трудно находиться рядом с любимой женщиной, зная, что скоро их ждет. Не хотел наполнять её чистое сердце тревогой, не хотел, чтобы весь путь до замка Александра она заливалась слезами. Нет! Пусть оставшееся время будет наполнено счастливыми мгновениями, и ему, Леонардо, тогда будет что вспомнить.

Вглядываясь в стремительно темнеющее небо над макушками сосен-великанов, мужчина задавался вопросом – а хватит ли у него силы духа сделать то, что он задумал? Это ведь было подобно тому, чтобы на живую отрывать  от себя внутренности, до ослепления, это - больно, мучительно и невыносимо.

Еще некоторое время, простояв в одиночестве, которое, впрочем, то и дело нарушалось вопросами воинов, Леонардо, прихватив ужин, вернулся в палатку. Мужчина замер у входа, залюбовавшись женой. Годива, поджав ноги, как белая кошечка, сладко спала на расстеленном одеяле. Её белокурые волосы, привычно выбившись из косы, разметались по плечам. Теплое платье, чуть задравшись, обнажило узкие ступни и щиколотки девушки. Рядом лежали теплые чулки. Видимо, ноги Годивы устали от долгого ношения их, и она решила дать им отдохнуть.

Леонардо, наклонившись, бережно укрыл жену другим одеялом. Девушка, вздрогнув, распахнула глаза и устремила на мужа теплый взгляд.

- Леонардо, - её голос, после сна, был с легкой хрипотцой, придававшей ей особую чувственность, - я ждала тебя и незаметно уснула. Прости.

- Дорога утомила тебя, - мужчина понимающе улыбнулся и кивнул на ужин, - проголодалась?

Девушка, оживившись, села и ответила:

- Очень.

- Тогда прошу к столу, жена, - Леонардо подвинул поближе складной столик, на котором стоял их простой ужин – ломти хлеба, засушенный творог и румяные, идеально круглые, яблочки.

Годива, поблагодарив мужа, приняла из его рук хлеб. Мягкий, пушистый и ароматный, он таял во рту. То ли девушка так устала и проголодалась, то ли царившая в палатке романтическая атмосфера сыграла свою роль, но этот ужин показался прекрасной саксонке самым вкусным за последние недели. Она, обмениваясь шутливыми фразами с Леонардо, с удовольствием расправилась с творогом и яблоком. После, когда с ужином было покончено, Годива уснула в объятиях любимого. Сон её был безмятежным и умиротворенным.

В отличие от жены, нормандский лев не спал. Он, прислушиваясь к ровному дыханию любимой, скользил взглядом по её прекрасному лицу, снова и снова пытаясь запечатлеть его в свое сердце. Тяжелые мысли не давали покоя, и только убежденность, что так будет лучше, придавала мужчине решительность. Лишь к концу ночи Леонардо погрузился в недолгий сон, который был разрушен наступлением рассвета. С сожалением разомкнув свои объятия, мужчина поцелуем разбудил Годиву и сообщил, что пора продолжить путь.