Нежный цвет чертополоха

Владельцы окрестных земель приложили немало усилий в деле расширения своих границ. Эти старания увенчались успехом, и графство приросло городами Blesis[9], Chartres[10] и Meldi[11], а сам Тресси стремительно увеличиваясь в размерах, превратился в столицу столь обширной сеньории. В городе реконструировали укрепления, прорыли новые каналы, а перестроенный графский замок превратился в настоящий дворец. Ко двору сюзерена стали приглашать ученых, художников, богословов и писателей, и именно здесь творил знаменитый Кретьен из Тресси[12] свои выдающиеся произведения, которыми зачитывались восторженные дамы и Франческа в их числе.

Славилась Тресси и богатыми ярмарками. Предоставляя купцам защиту и отменную организацию торговли взамен на собираемые пошлины, графы Шампани весьма преуспевали. Сюда стремились попасть купцы со всех близлежащих стран, и иноземная речь слышалась повсюду. Англичане нахваливали тонкую шерсть, фламандцы – добротное сукно, итальянцы предлагали изящный шёлк, заморские пряности и предметы роскоши, а немцы привозили меха и кожу.

Богатый город привлекал и простых людей, а потому количество церквей и монастырей росло как на дрожжах, дабы удовлетворить желание многочисленных прихожан пообщаться с Господом. Кавалькада графа Вандома как раз проследовала мимо главного храма Тресси – святых Петра и Павла. Именно в этом соборе в 1129 году заседал церковный собор, принявший устав ордена тамплиеров.

Вскоре, окружённая свитой рыцарей, повозка с Франческой, подъехала к замку графов Шампани. Монументальное строение поражало своими размерами и мощью, направленную на оборону, но архитектура дворца претендовала и на некоторую помпезность и изящество: фронтон над дверьми входа был украшен круглым окном, снаружи по стенам шел фриз из соприкасающихся арок, верхняя линия окон так же образовала дуги, далее шли галереи с колоннами и аркадами, и все это придавало разнообразие наружным стенам.

Путники спешились и прошли внутрь. Франческа с интересом огляделась. Интерьер замка выглядел не менее впечатляющим. Колонны и пилястры удерживали высокие своды; стены из известняка, украшенные охотничьими трофеями и дорогим оружием, освещали факелы, закреплённые в массивных канделябрах; некоторые простенки покрывала роспись, повествующая о событиях минувших лет. По галерее разносилась музыка и шум множества голосов, и девушка поняла, что пир уже в полном разгаре. Сердце юной леди вновь взволнованно встрепенулось: необходимость предстать перед десятками незнакомых людей вселяла в её душу страх, и Франческа судорожно ухватила отца за рукав.

Граф Вандом ободряюще улыбнулся: ему было понятно волнение дочери и, положив на её хрупкую ладошку свою руку, он уверено направился к высоким дверям.

Сводчатая зала, заполненная музыкой, мерцанием тысячи огней и весёлым разгулом, оглушила Франческу. Вдоль завешенных красочными гобеленами, стен тянулись длинные заставленные угощениями столы, а за ними восседали вельможи и дамы разодетые в разноцветные богатые одежды, расшитые узорчатой тесьмой, кружевами, вышивкой и драгоценными каменьями. Перед каждым гостем стояла деревянная тарелка с оловянной ложкой и кубок. Слуги сновали туда-сюда, обеспечивая малейшие прихоти гостей. Собаки шарили под столами, подбирая упавшие и специально подкинутые объедки. Подвыпившая публика взрывалась ликующими возгласами и озорным смехом. Генрих и Тиобальд сидели за отдельным столом на возвышении.

Пробираясь сквозь толпу скачущих по залу танцоров, Граф Вандом с дочерью и сопровождающими их рыцарями приближались к заветной цели. Не спуская глаз с сюзерена Шампани, Франческа украдкой утёрла лоб. От волнения её бросало то в жар, то в холод.

Генрих, держа в руках серебряный, отделанный драгоценными камнями кубок, разговаривал с сидящим рядом с ним рыцарем, а юный Тибо смиренно слушал своего дядьку – кардинала Гильома Шампанского. Гладко выбритое лицо Генриха выглядело моложавым и казалось привлекательным, но орлиный нос, глубоко посаженные глаза и тонкие чётко очерченные губы говорили о его решительности, граничащей с жестокостью, и это настораживало и даже отталкивало.

Алая накидка графа, скреплённая золотой фибулой изящной работы, прикрывала блио и сюркотт плотной белой шерсти, расшитой золотыми нитями. На кожаном поясе тонкой выделки с отделкой из серебряных пластин, висел меч в ножнах из букового дерева. Запястья господина сверкали широкими золотыми браслетами, а при каждом его движении кольца на пальцах вспыхивали искрами драгоценных камней.

Тибо же оказался милым мальчиком, лет десяти-одиннадцати, и с Генрхом его роднили разве только длинные, зачёсанные назад волосы темно-русого оттенка, другой схожести Франческа между братьями не заметила, и одет он был не менее помпезно.